Символико-аллегорические представления о понятии «союз» в немецких иллюстрированных листовках эпохи Тридцатилетней войны (1618-1648)
Представление о Тридцатилетней войне (1618-1648) как о первом общеевропейском конфликте не нуждается в обосновании уже как минимум с XIX в. Поколения ученых подчеркивали ее значение для истории не только германских государств, но и всей Европы. Статьи Вестфальского мира закрепляли европейский характер войны, а ставшее хрестоматийным право немецких князей и курфюрстов заключать союзы с «иными державами», зафиксированное в Вестфальском мире[1], традиционно считалось важнейшим шагом к раздробленности, поскольку превращало немецких правителей в независимых от императора субъектов[2]. Некоторые историки видели в этом праве конфликтный потенциал[3], так как, несмотря на то, что формально союзы не должны были наносить ущерб интересам Империи, в реальности они укрепляли немецких монархов вопреки общеимперским интересам. Лишь в последнее время эта точка зрения была подвергнута закономерному пересмотру[4]. Наоборот, возможность создания союзов снижала угрозу новой большой войны – тема, ставшая лейтмотивом Вестфальского конгресса. Подобная постановка вопроса во многом связана с содержательным наполнением понятия «союз» в эпоху Тридцатилетней войны. Пройдя длительное развитие, эта категория к середине XVII в. получила не только правовой смысл, но и морально-нравственное значение. «Союз» был неотъемлемой частью общественного дискурса, что отразилось в первую очередь в повседневной литературе эпохи Тридцатилетней войны. Особенно наглядно представления современников о содержании понятия «союз» были представлены в таком источнике как иллюстрированные листовки[5].
Современное отечественное источниковедение сделало много шагов для привлечения в исследования по истории раннего Нового времени визуальных источников[6], к которым по праву можно причислить немецкие листовки. Однако в России они сами, не смотря на свое важное значение для сюжетов немецкой истории раннего Нового времени, до сих пор еще не стали предметом специального научного осмысления и изучения. Даже существующий в современном русском языке и использующийся в некоторых научных работах перевод «летучие листки» точен лишь отчасти[7]. Термин «летучие листки» представляет собой кальку с немецкого слова «Flugblatt» (от fliegen – летать, и Blatt, m – лист), что в свою очередь является использовшимся современниками переводом латинского словосочетания «folium volans», то есть листы летящие, несущиеся, мчащиеся. Это была антитеза к «листам нераспространяющимся», то есть к книгам[8]. В немецкой традиции термин «Flugblatt» обозначает ту категорию источников, в основе которой лежит функция передачи актуальных сведений как полемического, так и собственно информативного характера. Используя этот термин в более широком семантическом контексте в качестве синонима для собирательного названия первых средств массовой комуникации, исследователи подчеркивают его связь с политической ситуацией, которая находила в этом источнике достаточно полное отражение[9]. Для русского языка это содержательное наполнение в гораздо более развернутой форме передается понятием «листовка», то есть документ «злободневного агитационного, политического или информационного содержания»[10].
Лидерство иллюстрированных листовок среди немецкой публицистики раннего Нового времени объясняется в первую очередь их наглядностью[11]. Для реализации листовок в XVII в. появились специальные люди, поставившие их продажу и публикацию на профессиональную основу[12]. Цена печатной продукции подобного типа в годы Тридцатилетней войны по отношению к предыдущим периодам снизилась. Она составляла приблизительно 2-4 крейцера, что соответствовало оплате двухчасового труда подмастерья каменщика, 250 граммам сливочного масла или двум литрам пива[13]. Сюжетное разнообразие иллюстрированных листовок безгранично.
Понятие «союз» в иллюстрированных листовках представлено различными символами и аллегориями, так как именно они играли особую роль при изображении актуальных событий. Эти символы и аллегории способствовали созданию целостной картины мира. Традиционно, давая объяснение тем или иным событиям, они опирались на Священное Писание, что делало их понятными для многих поколений. Наглядность аллегории достигалась, как правило, с помощью персонификаций, или атрибутов, или изображения характерных действий[14]. Поскольку «аллегории являются иллюстрациями абстрактного содержания, которое существует лишь в сознании»[15], то любая аллегория раннего Нового времени являлась многоуровневой и сегодня имеет разные варианты интерпретаций[16]. В иллюстрированных листовках эпохи Тридцатилетней войны прежде всего отразились морально-нравственные представления о союзнических отношениях. Это было, с одной стороны, безусловно связано с библейскими представлениями о том, что лежит в основе любого союза, а с другой, важным импульсом для расширения нравственных начал представлений о союзе стала Реформация.
В тексте Священного Писания понятие «союз» встречается неоднократно. В большинстве случаев оно семантически связано с терминами «договор», «верность» и «единство»[17]. Заключение союза рассматривается в Библии однозначно как поступок мудрый и дальновидный, так как главной целью любого союза провозглашалось наступление мира и создание безопасности: «И заключу в то время для них союз с полевыми зверями и с птицами небесными, и с пресмыкающимися по земле; и лук, и меч, и войну истреблю от земли той, и дам им жить в безопасности»[18]. Библейский завет «сохранять единство духа в союзе мира»[19] стал одной из основных этических категорий в эпоху Реформации. Лютер и его последователи понимали «союз» как «общий христианский договор» с претензиями на то, что все христиане связаны между собой[20]. Для перевода латинского термина «foederis», обозначающего в Библии «союз» или «договор», Лютер использовал немецкое понятие «der Bund», происходящее от глагола binden – связывать, соединять. Фундаментом подобного «христианского договора» считалась братская любовь[21]. В XVI в. большой популярностью пользовались изображения, на которых в центре помещалось распятие, соединяющее мир в неразрывное единство, визуально оформленное в виде круга.
Идеи Лютера о христианском объединении в эпоху религиозных войн в большей степени получили политический оттенок, что в очередной раз доказывает тезис о неразрывности религии и политики в эпоху религиозных войн[22]. Союзы времен конфессионализации были возможны лишь среди единоверцев и использовались для реализации политических целей в период Контрреформации, что в итоге привело к образованию религиозных политических союзов, или даже военных блоков – Протестантской Унии (1608) и Католической Лиги (1609). Под влиянием религиозной нетерпимости второй половины XVI – начала XVII вв. морально-нравственные составляющие понятия союз, основанные на примирении, любви и единстве, были отодвинуты на второй план, доминирующим, наоборот, стала вражда и разобщенность. Эпоха Тридцатилетней войны привнесла, однако, новые акценты в понимание «союза».
Для конфликта такого масштаба, каким оказалась Тридцатилетняя война, понятие «союз», на первый взгляд, могло обладать лишь сугубо политическим содержанием. Действительно, большое количество различных военных, в том числе и межгосударственных, союзов стали визитной карточкой этого периода: союз между императором Фердинандом II и Баварским герцогом Максимилианом I для подавления чешского восстания и войны против Фридриха V Пфальцского (1619), Гаагский союз протестантских сил Европы (1625), имевший антигабсбургскую направленность, Гейльброннский союз Швеции с немецкими протестантскими князьями (1633), союз Гессенского ландграфа с Францией и Швецией (1635), ставший началом официального вмешательства французов в Тридцатилетнюю войну – это лишь некоторое перечисление наиболее известных союзных договоров времен Тридцатилетней войны. Однако немецкая публицистика этого времени с первых дней войны, продолжая традиции реформационного периода, делала акцент не на политических, а на морально-нравственных константах, призывая не к военному противостоянию, а к заключению «братского союза всех христиан»[23].
Символический язык иллюстрированных листовок, в текстах которых речь идет о необходимости «христианского союза», очень многогранен. Так, в 1620 г. на листовке «Истошные стенания и жалоба, а также христианское утешение и Божья помощь нашего возлюбленного Отечества благородной немецкой нации» для обозначения союзнических отношений появляется один из самых традиционных символов раннего Нового времени, обозначающий объединение и договор - рукопожатие[24].
Этот символ объясняется автором листовки в тексте следующим образом: «Нам следует жить в терпении, которое защитит нас в тяжелые времена. Давайте сохраним союз любви. И, для защиты нас всех, дай нам, о, Господи, прекрасное единство, соедини нас, как соединяются эти два голубка»[25]. Руки, тем более соединенные, в иконографии раннего Нового времени отождествлялись с единством. Рука понималась не просто как часть человека, а как pars pro toto, частица целого[26]. На представленной аллегории «союз» заключается перед лицом Бога, имя которого («знак Иеговы») начертано на солнце, озаряющего заключенный союз своими лучами, как бы благословляя его. Кроме того, для усиления мотива христианской любви на заднем фоне изображенных сомкнутых рук просматриваются контуры сердца. Для усиления морально-нравственного смысла изображения автор поместил в медальонах над рукопожатием важные для раннего Нового времени нравственные и правовые категории[27]. В первом медальоне написано «fides» - латинский термин с очень широким семантическим контекстом. В тексте автор расшифровывает fides как веру. Однако этот термин часто использовался также в значении доверие, а кроме того мог обозначать защиту и покровительство[28]. Другой медальон содержит надпись «charitas» - любовь, далее следует «spes» - надежда, и «patientia» - терпение. Все эти термины в эпоху Тридцатилетней войны стали важными смысловыми характеристиками понятия «союз», укрепив тем самым морально-нравственные импульсы, заложенные эпохой Реформации.
Композиционно аллегория союза в виде рукопожатия является частью главной содержательной вертикали всего изображения: наверху солнце со знаком Иеговы в центре – под ним пучок стрел, отсылающих к римским фасциям и обозначающем «единство» (о чем сказано в самом тесте листовки[29]) – далее непосредственно сомкнутые руки на фоне сердца – под ними фигура Германии с короной на голове. Создавая подобный визуальный акцент, анонимный гравер листовки предлагал зрителю многосоставную аллегорию, состоящую из разнообразных эмблем, которые были основой семантики визуальных образов в раннее Новое время[30]. Целью такого изображения являлось показать неразрывную связь между Священной Римской империей, или «Германией», и христианскими ценностями братской любви, которые, по мнению автора, были залогом ее существования и процветания: «Дай Германии, благородной стране <…>, мир и благословение, радость и защиту, <…> помоги нам сам Иисус Христос <…> дай нам свыше победу»[31]. Семантически «союз» на данном изображении наиболее близко находился к термину «единство». Для подчеркивания значения единства автор листовки цитирует псалмы, утверждая, что «те, кто уповает на Бога, не падут, а, наоборот, останутся едиными как гора Сион. (Псалом 125)»[32].
Понятие «союза» на данном изображении метафорически воплощала собой и сама фигура Германии, которая была олицетворением союза императора с имперскими чинами. Аллегория подчеркивала немецкое единство, таким образом соединяя в себе не только морально-нравственные аспекты союза, но и отображая его политические амбиции. Только имперское единство могло «защитить древнюю немецкую землю» от «вражеского меча и власти»[33]. Мотив союза и необходимости внутриимперской целостности подчеркивали соединенные стрелы в верхней части изображения, которые трактовались в искусстве раннего Нового времени как символ силы, полученной благодаря объединению[34]. Схожие политические акценты ставились и в ряде других изображений. Пожалуй, центральной в этом ряду можно назвать листовку «Важные и значительные основания, которые должны помочь сегодняшнему мрачному состоянию Германии»[35]. Здесь визуализация союзнических отношений нашла свой выход через одно из главных политических учений в Империи раннего Нового времени – концепции о четырех последовательно сменяющих друг друга царствах.
На изображении представлена поверженная статуя колосса, при падении разбившегося на части. Несколько человек пытаются его воссоздать, над ними парит орел, а по краям стоят представители католического и протестантского лагеря. Этот сюжет имеет библейское происхождение и восходит к знаменитому пророчеству Даниила и его толкованию сна вавилонского царя Навуходоносора об истукане из различных материалов, которые обозначали последовательную смену четырех мировых царств[36]. С поздней античности благодаря наследию Св. Иеронима (345-419) – одного из отцов римской церкви и переводчика Библии (Вульгаты) – под этими царствами понимались Вавилонское, Персидское, империя Александра Великого и Римская империя. Согласно толкованию сна Навуходоносора, четвертое царство должно разрушить все остальные и само остаться навеки. Идея translatio imperii, то есть право наследования Священной Римской империи Древнеримскому – последнему упомянутому в Библии - государству, была в эпоху Тридцатилетней войны одной из главных констант мировоззрения немцев[37]. Однако уже в первые годы Тридцатилетней войны в публицистических кругах распространилось достаточно устойчивое представление, что Империи из-за внутренних раздоров между императором и князьями грозит гибель[38]. Поверженный колосс на листовке предупреждал немцев о необходимости «втереть маслá мира, связать узами единства и склеить любовью» императора и имперское сословие во избежание краха Империи[39]. В подобной трактовке представления о содержательном наполнении понятия «союз» расширяли свои границы по сравнению с предыдущими периодами, получив как новый «государственный» политический контекст, так и обновленное духовное измерение. Империя претендовала на универсальное господство, на обладание монархией принципиально иного калибра по сравнению с другими европейскими государствами. С точки зрения духовного превосходства Империи публицисты подчеркивали важный метафизический подтекст: на немцах заканчивалась земная история, они – финал, за ними наступает Пятое царство – царство Божие. Однако все это было достижимо лишь при прочной связи «головы с телом»[40].
Новый взлет тема «союза» переживает с подписанием Вестфальского мира в 1648 г. С одной стороны, здесь по-прежнему доминируют моральные константы – союз – это некое единство и любовь. Часто для закрепления этого представления использовались аллегории, связанные с брачными узами. Так, на одной из листовок император едет в карете, в которой напротив него сидит мир в образе прекрасной девушки. Это была своеобразная аллюзия на свадьбу, на «династический союз»[41]. Император заключил подобный брачный союз «на благо Римской империи, чтобы противостоять спеси ее врагов и чтобы защитить ее свободы»[42].
Еще на одном изображении император также соединяется с аллегорией мира, ниспосланной к нему в виде ангела[43].
В текстах этих листовок термин «союз» и его семантически близкие производные однозначно получили позитивные коннотации. Отождествление «союза» с «миром» в середине XVII в. вышло на первое место. В некоторых текстах символико-аллегорический акцент для понимания «союза» в значении «мира» по-прежнему ставился на морально-нравственные принципы. «Ты видишь, как император со своей короной, державой и мечом сидит напротив драгоценного Мира / который представляет Справедливость (здесь и далее курсив мой – А.Л.) / равно как и Веру <…> и коронует Его Императорское Величество лавровым венком. <…> Ты узришь рог, полный плодов, которые / Мир несет за собой / В первую очередь общее благо / из которого прорастают многие плоды. <…> Здесь же Согласие / которое связывает узами любви четвертого коня / Единство»[44], - пишет автор текста.
Однако, Вестфальский мир укрепил не только нравственную сторону содержания понятия «союз», он, может быть, впервые, поставил акцент на межгосударственном политическом союзе, который необходим для поддержания мира, покоя и безопасности в Европе. Большое количество иллюстрированных листовок 1648-1650 гг. изображают международные союзы, прославляя мудрость императора, «связавшего себя» с Испанией, Францией и Швецией. «Христианнейший читатель, остановись / И посмотри на эти фигуры <…>. Четыре лошади в одной упряжке. <…> На груди у каждой герб. / Первый, который есть и остается надежным для благородной Римской империи. / Другой, представленный здесь, / Это королевство Гишпания. / Третий герб с достоинством олицетворяет Францию. / А четвертый с высокой честью принадлежит Швеции. / Эти четыре короны отныне связаны воедино»[45]. Аллегория лошадиной упряжки подчеркивала, что только единство главных европейских держав, как характеризовали авторы Империю, Испанию, Францию и Швецию, может привести к силе Европы в целом – одна из целей, к которым стремились дипломаты Вестфальского конгресса[46]. На других листовках 1648 г. император скрепляет «союз» с королями Швеции и Франции[47]: «Наш благословенный император со всей своей императорской честью заключил договор с королем Франции и Швеции, который соединил их»[48].
На протяжении всех текстов листовок авторы перечисляют те положительные моменты, которые родятся из такого «союза»: «Мир говорит: <…> О, повелитель мира, Иисус Христос. / Ты есть Бог мира, / Прогони войну, моего врага. / Чтобы с нынешних пор во всей Германии / Сохранялся хороший порядок / И чтобы заново / родилось древнее христианское доверие / и древняя немецкая свобода. <…> Чтобы исчезли грех, позор и тяготы»[49]. Однако авторы не только перечисляли традиционные повседневные плюсы, которые приносит мир, но осознавали его европейское измерение, указывая на общеевропейскую выгоду, которую принесет заключенный мир. Так Иеремия Дюмплер, нюрнбергский издатель и автор листовки «Изображение страстно желанного немецкого мира», подчеркивал, что «немецкий мир» заключен к «славе вселенной»: «Мир в землях, мир в Империи, мир в каждой части, в каждом местечке. / Потому что Бог даровал мир к славе вселенной»[50], которая стала возможна исключительно благодаря тому, что «великие короны, / которые долгое время не щадили друг друга / смогли наконец соединиться»[51]. Подобное объединение, по мнению и Дюмплера, и анонимных авторов, должно было привести к тому, что «войне навсегда будет сказано «прощай»»[52].
В эпоху Вестфальского мира, в содержании понятия «союз» появляется оттенок «защиты». Имперский орел, изображенный на всех листовках, возвещающих о заключении мира, воспринимался как символ такой защиты: «Мир теперь витает вокруг императорского трона / и снова связан с деяниями орла / который может надежно сохранять его в безопасной тени своих крыльев»[53]. Этот оттенок понимания «союза» в контексте «безопасности» и «защиты» отразился также в толковых словарях, имевших хождение в Империи во второй половине XVII в. По большей части эти словари составлялись на латыни, их авторами были люди как правило хорошо образованные. Так, например, имевший на территории империи широкое хождение Историко-географический и топографический Лексикон[54], был составлен иезуитом Лаврентием Бейерлинком (1578-1627). Словарь Бейерлинка был напечатан в Антверпене уже после смерти автора, в 1631 г., однако достаточно быстро стал одним из самых популярных энциклопедических изданий Европы и неоднократно переиздавался на территории Империи[55]. Как и во всех аналогичных изданиях, в словаре очень много примеров из античности, подобраны подходящие цитаты из различных, в основном римских авторов. Для понятия «союз» в словаре Бейерлинка используется латинский термин «foedus». Давая определение «союзу» Бейерлинк пишет: «союз – это есть мир, который заключен между противоборствующими (или воюющими) сторонами»[56].
Таким образом эпоха Тридцатилетней войны и Вестфальского мира, с одной стороны, сохраняла уже устоявшиеся традиции, в которых содержательное наполнение понятия «союз» прежде всего основывалось на нормах этики и морали. Заложенные в эпоху Реформации константы, в основном библейского происхождения, были усилены и дополнены, что во многом достигалось различными символами и аллегориями, ставшими неотъемлемой частью повседневной иллюстрированной печатной продукции. Для общества, в котором грамотными от силы были 2% населения[57], визуализация абстрактных понятий стала важной частью увеличения кругозора и расширения общественно-политического дискурса. В первой половине XVII в. морально-нравственное наполнение понятия «союз» достигалось различными аллегориями единства и братской христианской любви, что считалось основой любого «союза». Однако постепенная секуляризация сознания и становление современных государств, особенно четко проявившиеся в годы Тридцатилетней войны, стали импульсом для политизации понятия «союз», который становится важной категорией для Вестфальской системы международных отношений. На иллюстрированных листовках периода заключения Вестфальского мира «союз» уже олицетворяют не только нравственные символы и аллегории, но он предстает и как политическое объединение европейских монархов, созданное для «общего блага» и процветания Европы.
[1] Instrumentum pacis Osnabrugensis (IPO), VIII, 2 (= §63 Instrumentum Pacis Monasteriensis) // Acta Pacis Westphalicae. Hrsg. von der Nordrhein-Westfälischen Akademie der Wissenschaften in Verbindung mit der Vereinigung zur Erforschung der Neueren Geschichte e.V. durch Konrad Repgen. Serie III Abteilung B: Verhandlungsakten. Band 1: Die Friedensverträge mit Frankreich und Schweden. 1: Urkunden. Bearb. von Antje Oschmann. Münster 1998, 130-131.
[2] Наиболее полными работами о Вестфальском мире считаются: Dickman F. Der Westfälische Frieden. Münster, 1998; Duchhardt H. Der Westfälische Friede. Diplomatie – politische Zäsur – kulturelles Umfeld – Rezeptionsgeschichte. München, 1998.
[3] Dickman F. Op. cit. S. 169; ср. с: Schormann G. Der Dreißigjähriger Krieg. Göttingen, 2004; Wedgwood C. The Thirty Years War. London, 1938.
[4] Kampmann Ch. Europa und das Reich im Dreißigjährigen Krieg: Geschichte eines europäischen Konflikts. Stuttgart, 2008; Westphal S. Der Westfälische Frieden. München. 2015; Buchhardt H. Der Krieg der Kriege: Eine neue Geschichte des Dreißigjährigen Krieges. Stuttgart, 2018. Ср. с: Духхардт Х. Вестфальский мир – европейский мир. // Кризис и трагедия континента. Тридцатилетняя война (1618-1648) в событиях и коллективной памяти Европы. Под ред. И.Ю. Ивонина и Л.И. Ивониной. М., 2016. С. 538-548. С. 539.
[5] Немецкоязычной литературы, посвященной своеобразию немецких иллюстрированных листовок, существует очень много. Из обобщающих современных работ ведущее место занимают исследования В. Хармса и М. Шиллинга (Harms W., Schilling M. Das illustrierte Flugblatt in der Kultur der Neuzeit. Frankfurt am Main, 1998). Литературы на данную тематику на английском и французском языках значительно меньше. Можно упомянуть лишь работы Д. Александер (Alexander D. The German Single-Leaf Woodcut, 1600–1700. N.Y., 1977) и Ж. Шиллингера (Schillinger J. Les pamphlétaires allemands et la France de Louis XIV. N.Y.; Bern, 1999). В отечественной историографии фундаментальных работ, посвященных специфике немецких иллюстрированных листовок, пока не существует. Подробнее см.: Лазарева А.В. Немецкие иллюстрированные листовки Тридцатилетней войны (1618–1648 гг.): Образ солдата-наемника // Источниковедческие исследования. 2006. № 3. С. 82–113.
[6] Особую популярность в последнее время приобрели открытки (см., например, Медяков А.С. «Хайль Бисмарк!» «Железный канцлер» как символическая фигура немецкого национализма в открытках рубежа XIX–XX вв. // Сибирские исторические исследования. Томск, 2018, № 2. С. 201-223), по-прежнему интерес вызывают визуальные источники по новейшей истории (см., например, Белоусов Л.С., Ватлин А.Ю. Пропуск в рай. Сверхоружие последней мировой. М., 2007).
[7] См., например: Володарский В.М. Образ Арминия в сочинениях немецких гуманистов XVI в. // Историческая память в культуре эпохи Возрождения. М., 2012; Вороненкова Г.Ф. Путь длиною в пять столетий: от рукописного листка до информационного общества. Национальное своеобразие средств массовой информации Германии. М., 2011.
[8] Подробнее см.: Münkner J. Bild, Text und Handspiel: zur Mehrfachkodierung von Flugblättern // Die Intermedialität des Flugblatts in der Frühen Neuzeit. Hg. von A. Messerli und M. Schilling. Stuttgart, 2015.
[9] Harms W. Das illustrierte Flugblatt in Verständigungsprozessen innerhalb der frühneuzeitlichen Kultur. S. 15. // Wahrnehmungsgeschichte und Wissensdiskurs im illustrierten Flugblatt der Frühen Neuzeit: (1450 - 1700). Hrsg. von W. Harms und A. Messerli. Basel, 2002. S. 1-22.
[10] Толковый словарь русского языка. / Под ред. С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. М., 1992.
[11] Подробнее о немецких иллюстрированных листовках и их роли в немецкой публицистике см.: Лазарева А.В. Борьба немецких интеллектуалов против французского влияния (1635–1648) // Французский ежегодник 2018: Межкультурные контакты в период иностранной оккупации. С. 60-77. Ср. с: Engelsring R. Anaphabetum und Lektüre: Zur Sozialgeschichte des Lesens in Deutschland zwischen feudaler und industrieller Gesellschaft. Stuttgart, 1973. S. 183.
[12] Harms W. Das illustrierte Flugblatt in Verständigungsprozessen. S. 15.
[13] Stöber R. Deutsche Pressegeschichte: Einführung, Systematik, Glossar. Konstanz, 2000. S. 50.
[14] Handbuch der politischen Ikonographie. Hrsg. von Uwe Fleckner, Martin Warnke, Hendrik Ziegler. München, 2011. S. 48.
[15] Historisches Wörterbuch der Rhetorik. Hrsg. von Gert Ueding. Bd. 1. Tübingen, 1992. S. 330 etc.
[16] Schilling M. Allegorie und Satiere auf illustrierten Flugblättern des Barock // Feindbilder: die Darstellung des Gegners in der politischen Publizistik des Mittelalters und der Neuzeit. Hg. von F. Bosbach. Köln, Weimar, Wien. 1992. S. 408.
[17] Бытие 21:27; 31:44; Иов 5:23; Псалтирь 54:21; Иезекииль 17:19; 31:17 и др.
[18] Осия 2:18.
[19] К Ефесянам 4:3.
[20] Koselleck R. Bund, Bündnis, Föderalismus, Bundesstaat. // Geschichtliche Grundbegriffe: Historisches Lexikon zur politisch-sozialen Sprache in Deutschland Bd. 1. A-D. Hg. von R. Koselleck. Stuttgart. 2004. S. 582-671. S. 590.
[21] J[e]sus Bruderschafft des hymlischen Rosenkrantz (1. Hälfte 16. Jh.) // Bayerische Staatsbibliothek München. Einbl.VII, 7d.
[22] Подробнее см.: Burkhardt Jh. Der Dreißigjähriger Krieg. Frankfurt am Main, 1992. S. 136-137.
[23] Hertzliches Seufftzen vnnd Wehklagen/ auch Christlicher Trost vnnd endtlich Göttliche Hülff vnsers vielgeliebten Vatterlandes/ werther Teutscher Nation. 1620. // Herzog August Bibliothek Wolfenbüttel. Einbl. Xb FM 189. (Электронный ресурс: http://diglib.hab.de/drucke/einbl-xb-fm-189/start.htm. Дата последнего обращения 1.02.2019). Публикация: Deutsche illustrierte Flugblätter XVI.-XVII.Jh. Hg. von Wolfgang Harms. Tübingen, 1980. Bd. 2. S. 165.
[24] Ibidem.
[25] Ibidem.
[26] Bidermann H. Knaurs Lexikon der Symbole. Köln, 2004. S. 190. Ср. с: Das Buch der Symbole. Betrachtungen zu archetypischen Bildern. Berlin, 2011. S. 147.
[27] Hertzliches Seufftzen.
[28] Das Buch der Symbole. S. 81.
[29] Hertzliches Seufftzen.
[30] Bierende E. Bündnis. // Handbuch der politischen Ikonographie. S. 197.
[31] Hertzliches Seufftzen.
[32] Ibidem.
[33] Ibidem.
[34] Bidermann H. Op.cit. S. 335.
[35] Hochwichtige Erhebliche vrsachen / was massen diesem betrübten Zustan[d] Teutschlandt abzuhelffen. 1620. // Deutsche illustrierte Flugblätter XVI.-XVII. Jahrhunderts. Hrgs. von W. Harms. Bd. I-IV. München, Tübingen. 1980-1985. Bd. IV. S. 149.
[36] Дан. 2:48-49.
[37] Об идее Империи подробнее см.: Lübbe-Wolf G. Die Bedeutung der Lehre von den vier Weltreichen für das Staatsrecht des römisch-deutschen Reiches // Der Staat, 23 (1984). S. 369-389.
[38] Vrsachen vnd Vrsprung alles Jammers und Elendts. 1622-1623. // Deutsche illustrierte Flugblätter XVI.-XVII. Jahrhunderts. Bd. IV. S. 185. Ср. с: Zweyfacher Soldaten Spiegel, Das ist: Trewherziger Discurs, Darinnen Ursachen angezeiget werden: Warumb in dem Zehenjährigen teutschen Kriege die Chatolischen den Evangelischen gemeiniglich obgesieget, und numehr fast die Oberhand bekommen. 1629. // Flugschriftensammlung Gustav Freytag, №5362; Liebfriedt Ch. An ganz Teutschland, von Deß Spanniers Tyranney, welche er ohn unterscheidt der Religion auch an aller Unschuldigen ver-übt. 1620. // Flugschriftensammlung Gustav Freytag, №4986.
[39] Hochwichtige Erhebliche vrsachen / was massen diesem betrübten Zustan[d] Teutschlandt abzuhelffen.
[40] Ibidem.
[41] Zimmermann M. Triumphwagen, Welcher Ihrer Kays: Mayest: unserm allergnädigsten Herren durch den so viel unnd lange Jahr hero gewünschten, lieben, thewren, und edlen Frieden. Augsburg, 1648. // Bayerische Staatsbibliothek München. Einbl. V,8 a-103.
[42] Ibidem.
[43] Furttenbach Jh. Sinn-Bild, Uber den im Jahr 1648. den 14. Tag deß Weinmons, zu Münster getroffenen und beschlossenen allgemeinen REICHS-FRIEDEN Erigitur dulci, tristis Germania PACE Laudet Mysta Deum. // Bayerische Staatsbibliothek München. Einbl. V,8 a-102.
[44] Ibidem.
[45] Zimmermann M. Op. cit.
[46] Духхардт. Указ.соч. Ср. с: Тишер А. Роль Франции в Тридцатилетней войне и Вестфальском мире. 1635-1648. // Кризис и трагедия континента. Тридцатилетняя война (1618-1648) в событиях и коллективной памяти Европы. Под ред. И.Ю. Ивонина и Л.И. Ивониной. М., 2016. С. 198-225.
[47] Dümpler J. Abbildung deß hocherwünschten Teutschen Friedens, Nürnberg, 1649. // Bayerische Staatsbibliothek München. Einbl. V,8 a-104. Ср. с: Einfältige, doch Hertzbewegliche Gedancken, uber den Langgewünschten, Hochwerthen, und nunmehr Gott Lob, publicirten ReichsFrieden, in Teutsche Reimen Comedischer Weiß gestellet, Ulm, 1649. // Bayerische Staatsbibliothek München. Einbl. V,8 a-107.
[48] Dümpler J. Op. cit.
[49] Einfältige, doch Hertzbewegliche Gedancken. Ср. с: Dümpler J. Op. cit.
[50] Dümpler J. Op. cit.
[51] Ibidem.
[52] Ibidem. Ср. с: Einfältige, doch Hertzbewegliche Gedancken.
[53] Dümpler J. Op.cit.
[54] Beyerlinck L. Magnum Theatrum Vitae Humanae: Hoc Est, Rerum Divinarum, Humanarumqve Syntagma Catholicum, Philosophicum, Historicum, Et Dogmaticum: Ad normam Polyantheae universalis dispositum [...] - Lugduni : Sumptibus Ioh. Ant. Huguetan, & Marci Ant. Ravaud, 1656.
[55] Переиздания 1656, 1666, 1678, 1707 гг.
[56] Foederis. // Beyerlinck L. Magnum Theatrum Vitae Humanae. 1656.
[57] Harms W., Schilling M. Zum illustrierten Flugblatt der Barockzeit. Illustrierte Flugblätter des Barock. Eine Auswahl. Hg. von Wolfgang Harms, John Roger Paas, Michael Schilling, Andreas Wang. Tübingen, 1983. S. X.
(c) 2020 Исторические Исследования
Это произведение доступно по лицензии Creative Commons «Attribution-NonCommercial-NoDerivatives» («Атрибуция — Некоммерческое использование — Без производных произведений») 4.0 Всемирная.
 | ISSN: 2410-4671 Свидетельство о регистрации СМИ: Эл № ФС77-55611 от 9 октября 2013 г. |