Союз уклонистов: движение дада в Швейцарии (1914–1918)
«Во время войны мы были против войны»
Ханс Рихтер
Перед первой мировой войной художественный мир был весьма сплоченным, интернациональным, глобальным. Художники из разных стран дружили лично, переписывались, сотрудничали в журналах друг друга, подписывали общие манифесты, участвовали в международных выставках – например, на выставках Мюнхенского Сецессиона можно было увидеть работы французских, итальянских художников, наряду с русскими и скандинавскими. Берлинский Осенний салон, организованный галеристом Хервартом Вальденом, в 1913 г. показывал работы Пабло Пикассо, Михаила Ларионова, Марианны Веревкиной, Василия Кандинского, Пауля Клее, Робера Делоне, Умберто Боччони и др., всего 90 художников. Матисс в 1911 г. по приглашению коллекционера C. И. Щукина приезжал в Москву, группа «Бубновый валет» привлекала к участию в своих выставках близких им по духу Ж. Брака, К. Ван Донгена, Р. Делоне, А. Дерена, А. Матисса, П. Пикассо, А. Руссо, П. Синьяка.
Объединял художников из разных стран и Альманах «Синий Всадник», созданный в 1911 г. В. Кандинским и Ф. Марком в Мюнхене. В группу входили также А. Макке, австрийский композитор и художник Арнольд Шенберг, учившиеся живописи в Мюнхене Марианна Веревкина, Алексей Явленский, Габриела Мюнтер, а также ряд художников из Франции и Италии. Весь этот сложившийся перед первой мировой войной пестрый художественный интернационал Кандинский назвал «симфонией XX века»[1].
Накануне войны режиссер и писатель Хуго Балль, один из будущих основателей дадазима, строил планы поставить «Желтый звук» Кандинского на мюнхенской сцене, а сам Кандинский планировал издание следующего международного сборника альманаха «Синий Всадник». Всем этим, и многим другим планам, не было суждено осуществиться, когда начались война и мобилизация.
Кандинский, Веревкина и Явленский, вынуждены были покинуть Германию как представители враждебной державы. Явленский писал: «Нам пришлось бросить нашу квартиру со всей мебелью и предметами искусства. Мы могли взять с собой только то, что могли унести (…) нас было двадцать человек, нас окружали солдаты с винтовками, а уличная толпа осыпала руганью и плевалась»[2]. Многие из художников пошли на фронт добровольцами (не всегда из патриотических соображений, чаще потому, что по закону добровольцы могли выбирать род войск в отличие от мобилизованных указом). Писатели-экспрессионисты Эрнст Толлер, Альфред Деблин, Георг Тракль, художники Макс Эрнст, Отто Дикс, Оскар Кокошка ушли добровольно. Призваны были Хуго фон Гофмансталь, Пауль Клее, художники группы «Мост» - Отто Мюллер, Макс Пехштайн, Карл Шмидт-Роттлуф. Берлинский дадаист Хельмут Херцфельд сменил свое немецкое имя на псевдоним Джон Хартфилд, его коллега по «Клубу дада» Георг Эренфельд Грос (Groß), признанный негодным к службе в 1915 г., также сменил написание имени на американский манер – Джордж Грос (Grosz).
Были и первые жертвы: участника группы «Синий всадник» Августа Макке убило снарядом на Западном фронте еще в сентябре 1914, его соратник Франц Марк подорвался на гранате под Верденом в марте 1916.
Бурно и однозначно приветствовали войну итальянские футуристы, которых привлекала стихия агрессии, идеализированный образ борьбы, напор, динамика, маскулинность и римская террибилита. Однако Карло Карра и Джорджо де Кирико довольно быстро оказались в психиатрическом отделении военного госпиталя под Феррарой. Де Кирико поддерживал связи со своим парижским окружением и сблизился с участниками движения дада. В 1916 г. он создал знаменитых «Гектора и Андромаху» и «Беспокойную музу».
Известный парижский галерист, этнический немец Даниэль-Анри Канвейлер вынужден был бежать в Швейцарию. По Версальскому договору его коллекция была конфискована и продана с аукциона. В октябре 1914 художник Хуан Грис сообщал в письме Канвейлеру: Матисс пишет из Парижа, что Дерен сейчас на полях сражений… Вламинк армейский художник в Гавре, … Глез ранен, Сегонзак тоже. Де ла Френе, ушедший добровольцем, болен и лежит в полевом госпитале. От Брака, судьба которого меня волнует больше всего, нет никаких вестей»[3]. Марсель Дюшан вспоминал Париж после начала войны: «Париж был похож на заброшенный жилой дом. Свет погашен. Друзья ушли – на фронт. А некоторые уже убиты»[4]. В 1915 Марсель Дюшан бежал от войны в США.
Официально были объявлены дезертирами Франсис Пикабиа, Робер Делоне, Артюр Краван, Джорджо де Кирико и его брат дадаист Альберто Савинио. Ханс Арп буквально впрыгнул в вагон последнего поезда, уходящего через границу Германии во Францию.
Вскоре после начала первой мировой войны многие уклонисты, эмигранты и беженцы из воюющих стран направились в Швейцарию. Тогда нейтральная Швейцария была наводнена эмигрантами со всей Европы, скрывавшимися от мобилизации, шовинизма и ужасов войны. Недалеко от Тессина было известное место – Монте Верита, в свое время община нудистов, утопистов и приверженцев лечебного голодания. В разное время там побывали и князь Петр Кропоткин, Карл Юнг, Айседора Дункан, Эль Лисицкий, Троцкий, Эльза Ласкер-Шюлер, представители Баухауса Вальтер Гропиус, Лионель Файнингер и многие другие. Очень быстро это место стало популярной художественной колонией. Именно там собрались эмигранты писатели Герман Гессе, Герхард Гауптманн, и будущие участники движения дада в Цюрихе Ханс Арп и Софи Тойбер-Арп из Франции, Хуго Балль из Мюнхена, Ханс Рихтер из Берлина, из Румынии - Марсель Янко, Отто и Адя ван Риис из Голландии, русские Алексей Явленский, Марианна Веревкина, швед Викинг Эггелинг. Здесь открылось несколько художественных школ, в том числе румын Артур Сегал основал в Монте Верита свою студию, в которой проводил свои первые живописные опыты Герман Гессе. Дадаист Ханс Рихтер и кинорежиссер Викинг Эггелинг впервые начали снимать абстрактные фильмы. Ученик Фрейда, психиатр и приверженец идеи «свободной любви» Отто Грос собирался открыть в коммуне «Интститут освобождения человека». А затем в Монте Верита прибыл знаменитый балетмейстер Рудольф Лабан, открывший там свою экспериментальную школу танца. «Балерины, выступавшие на дадаистских вечерах, стали возлюбленными художников – Эмми Хенингс и Хуго Балль, Софи Тойбер и Ханс Арп, Майя Крушек и Тристан Тцара (затем Майя Крушек и Ханс Рихтер) – все они вместе с Мэри Вигман, Сюзанной Перроте и Кати Вульф были участницами школы венгра Рудольфа Лабана, которую он устроил в Монте Верита»[5].
Таким образом, уже в Монте Верита сложилась группа единомышленников, представителей разных сфер творчества – художников, писателей, танцовщиков, музыкантов, которые вскоре стали основателями и участниками нового движения Дада в Цюрихе.
«Дадаизм был придуман в 1917 году немцами, укрывшимися от многочисленных неудобств войны в Цюрихе, непригодными к службе или уклоняющимися от нее, с расшатанными нервами, людьми, которые желали обрести здоровье, подражая младенческому лепету», - писала газета Le Temps от 30 марта 1920 г.[6]
Рождение дадаизма и появление термина «дада», обозначающего в некоторых языках детский лепет – на что намекает автор статьи в Le Temps, относится к 1916 г. На два года став одним из самых ярких явлений художественной жизни Цюриха. Один из основателей движения, Ханс Арп, вспоминал: «В то время Цюрих был оккупирован армией революционеров, реформаторов, поэтов, художников, композиторов-модернистов, философов, политиков и апостолов мира из разных стран. Они собирались в кафе «Одеон». Дадаисты занимали два стола у окна. Напротив них сидели писатели Ведекинд, Леонхард Франк, Верфель, Эренштейн и их друзья. По соседству с этим столом в жеманной позе расположилась чета танцовщиков Захаровых и с ними художница баронесса Марианна Веревкина и художник фон Явленский. В моей памяти всплывает пестрый калейдоскоп прочих господ: поэтесса Эльза Ласкер-Шюлер, Хардекопф, Йоллос, Флаке, Перроте, хдожник Лео Лейппи, основатель «Альянса» танцор Моор, танцовщица Мэри Вигман, Лабан, патриарх всех танцоров и танцовщиц, и продавец картин Кассирер»[7]. Все они впоследствии участвовали в мероприятиях дадаистского «Кабаре Вольтер».
Немецкий эмигрант – драматург и режиссер из Мюнхена Хуго Балль перебравшись из Монте Верита в Цюрих, задумал открыть литературно-художественное кабаре, которое бы объединило музыку, изобразительное искусство, танец и театр в единый ансамбль - Gesamtkunstwerk, каким его представлял себе В. Кандинский, с которым Балль был знаком и тесно сотрудничал в Мюнхене. (Именно поэтому одним из первых программных докладов в Кабаре Вольтер был доклад Балля о Кандинском). 5 февраля 1916 г. в переулке Шпигельгассе открылось «Кабаре Вольтер», которое в течении почти двух лет будет объединять участников Движения дада. «Просветительские и художественные идеалы как программа варьете – таков наш Кандид против времени». (Х. Балль)
Приятель Балля, приехавший из Румынии художник Марсель Янко, познакомил его со своим соотечественником Тристаном Тцарой, с которым они сотрудничали и вместе издавали журнал еще в Бухаресте, а вскоре к ним присоединился приехавший из Берлина литератор и талантливый организатор Рихард Хюльзенбек.
В программе «Кабаре Вольтер» приняли участие и танцовщицы группы Рудольфа Лабана, тоже переехавшего из Монте Верита в Цюрих вместе со своей школой танца. Ассистентки Лабана и ученицы его школы – Катя Вульф, Мэри Вигман, Клер Вальтер, Сюзанна Перроте становятся постояннными участницами дадаистских вечеров. Дадаистские и кубистическе танцы на фоне стилизованных масок Марселя Янко, работ Ханса Арпа, живая музыка с шумовыми эффектами и декламацией воплощали идею синтеза искусств в едином произведении, в единой сценической композиции. Вскоре была открыта «Галерея дада» и начато издание журналов «Дада» и «Zeltweg».
«Испытывая отвращение к бойням мировой войны 1914, мы в Цюрихе предались прекрасным искусствам. В то время как вдали грохотали раскаты орудий, мы пели, рисовали, клеили, и сочиняли изо всех сил. Мы стремились создать элементарное искусство, которое исцелит людей от безумия, и новый порядок, который восстановит равновесие между раем и адом»[8] (Ханс Арп)
Само слово «дада» было изобретено случайно, и на этот счет есть несколько версий: Балль писал, что изобрел его 18 апреля 1916 г., а Тристан Тцара и Рихард Хюльзенбек оспаривали открытие между собой. Слово «дада» обозначало и детскую лошадку, и ароматное мыло, реклама которого висела по всему Цюриху, и двойное согласие в русском – это слово обозначало многое и ничего.
В «Декларации», прочитанной Рихард Хюльзенбеком весной 1916 в «Кабаре Вольтер», провозглашается: «Благородные и достопочтенные граждане Цюриха, студенты, ремесленники, рабочие, бродяги и праздношатающиеся всех стран, объединяйтесь. … Мы приняли решение собрать воедино все наши разнообразные действия под общим названием Дада. Мы нашли дада, мы есть дада, и у нас есть дада. Дада было обнаружено в одном из словарей, оно ничего не означает. … Мы хотим изменить мир при помощи Ничто, мы хотим изменить поэзию и живопись через Ничто и мы хотим путем Ничто прекратить войну»[9].
За эпатажем и нарочитой эскападой, противоречивостью манифестов и порой абсурдностью требований, просматривается четкий творческий прием, цель которого – «растормошить каталептика» (Хюльзенбек). Ведь смена угла зрения меняет концепцию восприятия. Абсурдистский рефрейминг как прием помогал по-новому увидеть привычные вещи, или даже увидеть абсурдность привычных вещей. Опыт, связанный с жизнью в «Аркадии» на горе Монте Верита с культом простоты, естественности и возвращения к истокам, в свою очередь, сказался на обращении к искусству примитивных народов, к поискам простых форм и новых материалов, созданию новых техник (например, коллажа и фотомонтажа, объемных рельефов из сочетания обыденных предметов), опытов абстрактной поэзии. «Дада не ставит себе цели создать систему, которая обращается к человеку с позиции: «ты должен». Дада покоится в себе и функционирует самым естественным образом, так же как функционирует, поднимаясь в небо солнце или растущее дерево. Дерево растет, не имея воли к росту. Дада не подводит под свои действия мотивы, преследующие определенную «цель»[10].
С окончанием войны участники дадаистской фронды в Цюрихе разъехались. Рихард Хюльзенбек вернулся в Берлин, и «экспортировал» дадаизм, создав вместе с Георгом Гросом и Джоном Хартфилдом, Хансом Рихтером «Клуб дада».
Тристан Тцара отправился в Париж, где привил дадаистские идеи представителями парижской богемы. Но формы и целеполагание дадаизм принял уже другие – в Берлине, вступившем в голодную «эпоху брюквы», дада стал жестким, политизированным, «большевизмом в искусстве». В Париже дада развивался в направлении литературного эксперимента. После прихода к власти нацистов в Германии, дадаизм был объявлен дегенеративным искусством. А после окончания Второй мировой войны идеи дадаизма были подхвачены и развиты художниками поп-арта, минимализма; последователем дадаизма считали себя Йозеф Бойс и участники группы «Флуксус».
Именно в Швейцарии в 1916-1918 гг. сформировались принципы дадаизма, как нового искусства, отрицающего войну и буржуазную мораль, приведшую цивилизацию на грань катастрофы.
[1] Gloger K. Fremde Freunde. Berlin-München, 2017.
[2] Художники русского зарубежья. Марианна Веревкина. Флоренция, 2010. С 28.
[3] Juan Gris-Stilleben und die Geschichte des Kubismus. Wien, 1957. S. 116.
[4] Schneede U.M. Die Avantgarden und der Krieg. Über die bildende Kunst zwischen 1914 und 1918; in http://www.goethe.de/ges/prj/nzv/par/de12354686.htm
[5] Художники русского зарубежья. Марианна Веревкина. Флоренция, 2010. С 32.
[6] Альманах дада. М., 2000. С. 84.
[7] Arp H. Unsern täglichen Traum: Erinnerungen, Dichtungen und Betrachtungen aus den Jahren 1914-1954. Zürich, 1955. S.59.
[8] Hrsg.: Peter Rusterholz und Andreas Solbach: Schweizer Literaturgeschichte, Verlag J. B. Metzler – Stuttgart, Weimar – 2007, S. 184 / S. 186.
[9] Huelsenbeck R. Erklärung. (Mанифест, прочитанный в «Кабаре Вольтер» весной 1916 г.): Reprinted in Dada. Eine literarische Dokumentation (Rowohlt: Reinbek/Hamburg 1964), S. 30.
[10] Альманах дада, с. 7.
(c) 2020 Исторические Исследования
Это произведение доступно по лицензии Creative Commons «Attribution-NonCommercial-NoDerivatives» («Атрибуция — Некоммерческое использование — Без производных произведений») 4.0 Всемирная.
 | ISSN: 2410-4671 Свидетельство о регистрации СМИ: Эл № ФС77-55611 от 9 октября 2013 г. |