• Главная
• О журнале
• Объявления
• Текущий выпуск
• Архивы
• Поиск

Главная > № 16 (2021) > Мугоджарская группа ранних кочевников Южного Урала скифо-сарматского времени

Мугоджарская группа ранних кочевников Южного Урала скифо-сарматского времени

Степная зона Южного Урала по своим физико-географическим характеристикам является очень неоднородной территорией. Это и широкие открытые равнины Зауралья, ограниченные с запада полосой предгорий, степной клин к северу от возвышенностей Общего Сырта в Приуралье, запад Оренбуржья, своей речной сетью тесно связанный с Поволжьем, степи вдоль широтного течения р. Урал и его крупнейших левых притоков – рек Орь и Илек и т.д. Фактически к степям Южного Урала относится огромная территория, охватывающая с востока, запада и юга Уральские горы, на юге уходящая в полупустыни Западного Казахстана (бассейн р. Эмба) и практически смыкающаяся с северными отрогами Устюрта, а на северо-востоке плавно переходящая в Зауральско-Западносибирскую лесостепь. На юго-востоке регион ограничен хребтом Мугоджары и бассейном р. Иргиз на его восточном склоне, на западе – Прикаспийской низменностью, меридиональным течением р. Урал, верхним течением левых притоков р. Волга (Самара, Кинель, Сок) и Бугульминско-Белебеевской возвышенностью. Размеры этой расположенной на границе Европы и Азии территории составляют порядка 800×800 км, и этнокультурные процессы, протекавшие в ее пределах, были связаны как с различными внешними факторами, так и, не в последнюю очередь, с ее внутренней неоднородностью и значительными размерами. Так, в эпоху позднего средневековья и Нового времени вся южная часть этого огромного региона была занята казахами, а северная – башкирами, условная граница между ними проходила по р. Урал. При этом, особенно на территориях, окружающих Уральскую горную область, этнокультурная картина была очень мозаичной, дробной, мобильной, а этническая идентификация основывалась на родоплеменном уровне[1]. Значительным этнокультурным разнообразием в это время отличалась восточная, Зауральская, часть региона, являвшаяся барьером на западной границе Азиатской степи, где процессы этнической консолидации и некого «успокоения» начались только после вхождения этой территории в состав Русского государства.

Несомненно, что такие же процессы были свойственны для степной зоны Южного Урала, особенно – для ее восточной части, и в предшествующее время, в том числе и в эпоху раннего железа. Особенность восточной части южно-уральского ареала ранних кочевников неоднократно отмечалась[2], при этом А.Х. Пшеничнюк считал возможным для Южного Зауралья середины I тыс. до н.э. выделить «особый локальный вариант или даже самостоятельную археологическую культуру»[3]. Рост источниковой базы постепенно привел к формированию иной модели, объясняющей саму природу объективно фиксируемых различий. Суть ее – не в конструировании «археологических культур», а в признании гетерогенности данных образований, проявляющейся в ведущих типах погребального обряда и/или материальной культуры и занимаемой территории, но при тесном взаимодействии слагаемых компонентов между собой[4]. В рамках этой модели возможно объяснение того обрядового разнообразия, которое фиксируется в абсолютном большинстве раннекочевнических могильников Южного Урала. В первую очередь, это характерно для территорий, окружающих Уральскую горную область – такое же разнообразие здесь фиксировалось и в Новое время, и именно на этих материалах этнографами была выдвинута концепция «территориального племени» и ее первостепенная роль в этногенезе зауральских башкир[5]. Позднее, через призму именно «территориального племени», автором рассматривалось кочевническое население островной Месягутовской лесостепи середины – второй половины I тыс. до н.э.[6]

В рамках данного подхода, основанного на детальном учете признаков погребального обряда и выявления реально существовавших устойчивых их групп и комбинаций, вероятно, можно говорить о переходе от собственно археологического на палеоэтнологический взгляд на культуру ранних кочевников Южного Урала. Это тем более возможно, поскольку среди огромной массы многокомпонентных могильников присутствуют и такие некрополи, которые по близости погребального обряда могут рассматриваться как гомогенные. Одним из таких памятников являются т.н. «Малые» Гумаровские курганы, расположенные в 150 км к востоку от Оренбурга, на границе степной и горно-степной зон Южного Урала, на границе Зауралья и Приуралья. Могильник исследовался на рубеже 1970–1980-х гг. экспедицией Стерлитамакского краеведческого музея под руководством Р.Б. Исмагилова и стал широко известен благодаря открытию раннескифского погребения в самом крупном кургане могильника, вошедшем в историографию под названием Большого Гумаровского[7]. В отличие от него, комплексы савроматского времени (8 погребений в 5 курганах), даже после их публикации[8] особого внимания у исследователей не вызвали. Обращение к ним автора позволило рассматривать могильник как оставленный одной близкородственной группой населения и достаточно компактный хронологически, так как все погребения были совершены в V в. до н.э. (с возможностью отнесения наиболее поздних погребений к IV в. до н.э.). По особенностям погребального обряда он принципиально отличается от основной массы «савроматских» погребений Южного Урала и рассматривался автором в качестве опорного памятника особой «мугоджарской» группы кочевого населения региона савроматского времени (наряду с восточноприаральской и блюменфельдской), локализованной в Примугоджарье, Орско-Илекских степях и предгорьях Южного Зауралья[9]. К основным признакам погребального обряда этой группы были отнесены: высокий процент каменных насыпей, кольцевые валы вокруг центрального погребения, широкие овальные (вплоть до округлых) могильные ямы, в т.ч. и очень большие, наклонные стенки могильных ям и расширение над уровнем дна (кольцевые и частичные полуподбои), главенствующая западная (при наличии восточной) ориентировка умерших, частичное сожжение деревянных перекрытий и, в качестве, варианта, наличие ярусных погребений.

В настоящей статье для развития и конкретизации данных положений собрана и проанализирована база из 129 комплексов савромато-раннесарматского времени, в которых наиболее полно представлены выделенные ранее признаки (табл. 1). Количество комплексов, включенных в анализ, могло быть многократно увеличено, однако в таблицу отбирались только те курганы и погребения, которые (порой – несмотря на ограбленность) были максимально информативными и сохранившимися. Анализ производился по 21 вариативному признаку, охватившему практически все значимые признаки погребального обряда. Итогом стало формирование сводной таблицы, в которой представлены общие данные по всей выборке, данные по трем выделенным группам (курганы земляные, курганы земляные с каменными конструкциями, курганы каменные), а также по 7 наиболее ярким и относительно многочисленным признакам (кольцо из выкида, каменное кольцо, костер в могильной яме, ориентировка головой на юг, кольцевой полуподбой, ярусные и диагональные погребения). В пределах 11 выделенных колонок сравнение производится по 43 признакам (табл. 2).

Выделяемые группы 1–3 при значительной внешней схожести различаются представленностью тех или иных признаков (иногда – их полным отсутствием), территориальной приуроченностью и совстречаемостью в пределах одних могильников. При этом признаки, статистически характеризующие данные группы, в значительной степени можно считать полярными.

С группой «земляные курганы» (42 комплекса) максимально связаны широкие овальные ямы, кольцевые полуподбои, широтная ориентировка могильных ям, широтная – западная и в меньшей степени восточная – ориентировка умерших головами. Рассматриваемые комплексы входят в состав крупных, в том числе и сильно различающихся по погребальному обряду курганных могильников (Новый Кумак, Уркач, Восточно-Курайлинский и др.), но при этом известны и гомогенные некрополи (Аксай III, Булдурта I, Танаберген II). В значительной степени к последним близки и могильники в районе д. Яковлевка[10]. Территориально данные памятники занимают максимально восточные и южные части ареала расселения ранних кочевников Южного Урала, при этом единичные погребения (Липовка, Болдырево, Медведка) присутствуют и в Западном Оренбуржье.

Группа 2 – «земляные курганы с каменными конструкциями» (к которым отнесены каменное кольцо на древнем горизонте, заполнение могильной ямы, каменная выкладка над могильной ямой, панцирь, квадратная или прямоугольная каменная ограда) – представлена 58 комплексами. Для этой группы максимально характерно кольцо из выкида, следами горения в центре подкурганной площадки и внутри могильной ямы, также широкие овальные ямы, ярусные и диагональные погребения, ориентировка ямы по линии СВ-ЮЗ, юго-западные ориентировки головами умерших, а также ориентировки головой в северный сектор. В целом, если бы отсутствовали могильники исключительно с земляными курганами, то обе первые группы можно было бы рассматривать совместно. Памятники группы 2 территориально находятся практически там же, но имеют большее распространение в степной и горно-степной части Южного Зауралья. Самым западным памятником этой группы, вероятно, может быть назван одиночный курган Прохоровка 2 в верховьях р. Дема[11].

Группа 3 (каменные курганы) представлена 29 комплексами, для которой, наряду с широкими овальными, характерны узкие овальные и неправильно-овальные (т.н. «трапециевидные»), а также прямоугольные ямы, наклонные стенки, ориентация могильных ям меридионально и по линии СЗ-ЮВ, ориентация головой на юг, юго-восток и восток. Курганы этой группы не образуют крупных могильников (за исключением Гумарово) и, в основном, разбросаны одиночно с максимальным скоплением в горно-степной зоне Южного Зауралья[12]. В ряде случаях входят в состав более крупных гетерогенных могильников (Шаншар, Варна, Шеменевский, Шиликтысай).

Несомненно, что в данной выборке ряд признаков являются более хронологическими, чем культурными, что приводит к некоторому искажению общей картины на уровне группового анализа. К таковым, в первую очередь, относятся южная ориентировка умерших (и, как правило, – меридиональная ориентировка могильных ям) и узкие овальные могильные ямы. Минимальная представленность этих признаков в группе 1 и значительное распространение в группах 2 и 3 объясняются просто более длительным существованием курганов этих групп, что подтверждается и сопровождающим инвентарем. Различия же по основному набору признаков свидетельствуют о разнокультурности рассматриваемых трех групп курганов и населения, их оставившего.

Группа 1 близка наиболее широко распространенному типу 1 погребений социальной элиты кочевников Южного Урала VI–V вв. до н.э., выделенному В.Н. Мышкиным[13]. Отличия кроются в овальной форме могильных ям (100%), наличии кольцевых полуподбоев (33,3%), ярусных (16,7%) и диагональных (11,9%) погребений. В то же время, обращаясь к материалам только одного элитного могильника, использованного В.Н. Мышкиным для статистического анализа (Три Мара), мы видим наличие погребений, которые могут быть названы ярусными (курганы 2 и 4), а также диагональное расположение погребенных (курган 4, погребение 2)[14]. Традиция использования очень крупных и широких (вплоть до округлых) овальных могильных ям в элитных погребениях кочевников Южного Урала также была распространена[15], а с дромосами, судя по материалам из могильника Филипповка-1, она сохраняется вплоть до середины – второй половины IV в. до н.э.[16] В целом, можно говорить о том, что выделяемая здесь группа 1 отличается от стандартных «блюменфельдских» традиций именно теми чертами, которые наиболее проявляются в группе 2 – земляных курганах с различными каменными конструкциями.

Группа 2, как отмечалось выше, по ряду признаков очень близка группе 1, однако присутствие самих каменных конструкций, двух–трехкратное снижение удельного веса признаков, характерных для группы 1 (кольцевой полуподбой, широтная ориентировка могильной ямы, широтная и юго-восточная ориентировка головой), такое же двух–трехкратное увеличение удельного веса ряда признаков, незначительно представленных в группе 1 (следы горения на подкурганной площадке и в заполнении могильной ямы, ориентация могильных ям по линии СВ-ЮЗ, ориентировка головой к югу, а также в северный сектор) говорят о совершенно различном происхождении данных традиций. Ближайшими аналогиями группе 2 является курганы кочевников Северного Казахстана, происходящие из степной зоны Казахского мелкосопочника от северных склонов Кокчетавской возвышенности до верховьев Ишима (могильники Бектениз, Улубай, Алыпкаш и т.д.), выделяемой в Ишимо-Чаглинский микрорайон[17]. Автором исследований они отнесены к северному локальному варианту тасмолинской культуры или т.н. «улубаевско-тасмолинской» культуре[18]. Для памятников этого круга характерны в основном одномогильные земляные курганы с каменными кольцами, руинированными склеповыми конструкциями, оградами на поверхности, каменными выкладками над могилами, панцирями, овальными могильными ямами с наклонными стенками, прокалами в могильных ямах, с ориентировками умерших головами на запад (34–50%), юго-запад (17–25%), наличием в северный сектор (СЗ – 34%, С – 12%, СВ – 2%) и полном отсутствии ориентировок головой на юг[19]. Отличие североказахстанских памятников от описываемой «мугоджарской» группы 2 – в отсутствии широких овальных могильных ям и диагональных погребений, т.е. тех признаков, которые присутствуют в группе 1 и могли сформироваться на основе взаимодействия с собственно «савроматским» (блюменфельдским) компонентом в степях между Орью и Илеком. Ярусные погребения, отсутствующие среди опубликованных «улубаевско-тасмолинских» памятников, единично на территории Северного Казахстана известны, например, в кургане Халвай III в верховьях р. Тобол[20] и могильнике Кудрявая Сопка-1 в верховьях р. Ишим[21].

Значительную сложность имеет вопрос происхождения группы 3, т.е. курганов с каменными насыпями. По значительному количеству признаков они близки группе 2, однако ряд признаков в них представлен минимально. Это кольцевой валик из выкида (13,8%), следы горения на подкурганной площадке (10,3%), ярусные погребения (6,7%), кольцевые полуподбои (13,8%), широтная ориентировка могильных ям (31%), ориентировка головой на запад и юго-запад (по 11,5%). Вероятно, что курганы группы 3 должны рассматриваться как своеобразный этнографический реликт раннесакского населения степной зоны Южного Зауралья[22], сохранившийся в горно-степной зоне, полосе предгорий и, единично, в открытой степи, как минимум до второй половины – конца IV века до н.э.[23] Косвенно это подтверждается и отдельными известными случаями нахождения относительно поздних каменных курганов в одних могильниках с курганами раннесакского времени (например – к. 3 Варненской группы)[24]. Таким образом, группа 3 может по своему происхождению рассматриваться как близкая по своему происхождению (но не идентичная) с группой 2 и имеющая очень малое количество признаков, максимально проявляющихся в группе 1.

Присутствие признаков описанных выше групп 1–3 на разных территориях в пределах восточной части ареала южно-уральских кочевников достаточно сильно различается (табл. 1) – присутствуют как относительно гомогенные могильники, так и могильники и одиночные курганы с явно смешанным погребальным обрядом. В них мугоджарские традиции прослеживаются либо на уровне отдельных погребений, либо в отдельных чертах погребального обряда. Для определения реального веса данных традиций среди всего массива синхронных памятников ниже проведен анализ по всем исследованным комплексам «савроматского» времени с одной локальной территории Южного Зауралья, ограниченной с востока правобережьем р. Урал, с запада – краем в настоящее время полностью покрытых лесом Уральских гор. Максимальные размеры этой территории – не более 60×60 км (современные Баймакский и Хайбуллинский районы Башкортостана и прилегающая часть Кваркенского района Оренбургской обл.), в условном ее центре находится д. Валитово.

Комплекс около д. Валитово. Расположен на юго-восточной оконечности хребта Ирендык, где горно-степная зона переходит в сухостепные холмогорья. К югу от населенного пункта, в треугольнике размером около 4×4 км, исследовано 3 раннекочевнических памятника – курганные могильники Валитово-2 и -4, а также одиночный курган Валитово-3. Могильник Валитово-2 занимает вершину доминирующей каменистой возвышенности, состоит из трех курганов, представляющих собой компактное скопление[25]. В основе – курган эпохи бронзы (к. 3), являющийся самым крупным курганом могильника (16×0,7 м). В эпоху раннего железа в него было впущено погребение в широкой овальной могильной яме с наклонными стенками и ориентировкой умершего головой строго на запад. Поверх земляной насыпи над погребением была сделана округлая каменная наброска (или оградка) диаметром около 5 м[26]. Курган № 1 (12×0,35 м) земляной, в центре – каменная выкладка диаметром около 6 м. На древнем горизонте – сплошное кольцо из могильного выкида, вся внутренняя поверхность которого занята тонким слоем золы. В центре обваловки – широкая овальная могильная яма с вертикальными стенками и широтной (с небольшим отклонением к югу) ориентировкой. Погребение ярусное, верхний умерший ориентирован головой в западный сектор. Заполнение могильной ямы – прокал от горевшего здесь костра. Курган № 2 (10×0,18 м) по составу аналогичен кургану № 1; кольцевой валик, вероятно, не зафиксирован из-за того, что курган исследовался раскопом диаметром 5 м. В центре расположена большая широкая овальная яма с наклонными стенками, содержащая ярусное погребение трех индивидов. Два из них (верхний и нижний) могут быть названы диагональными, при этом нижний костяк ориентирован головой на запад, а верхний – на юг[27]. На фоне общей близости погребального обряда, курган № 2 по наличию тальковой керамики в нижнем и верхнем ярусах может быть назван поздним, а курганы 1 и 3, по наличию двух жертвенников – подтреугольного плоского и круглого на трех скульптурных ножках, вытянутых шестигранных бус и грубых плоскодонных сосудов должны быть отнесены к более ранним. Общая же датировка могильника не выходит за пределы V–IV вв. до н.э., их близость также определяется наличием однотипных бронзовых зеркал с отогнутой закраиной в курганах 2 и 3.

Расположенный в 3 км к северу одиночный курган Валитово-3 земляной, сооружен в эпоху бронзы. В середине I тыс. до н.э. в его центр была впущена широкая овальная могильная яма с наклонными стенками, погребенный ориентирован головой на северо-восток. Сопровождающий инвентарь – подвеска из клыка кабана и плоскодонный горшок со спиралевидным орнаментом. На поверхности кургана была сложена квадратная каменная ограда (8×8 м), ориентированная углами по сторонам света – т.е. погребение расположено непосредственно в центре ограды и сориентировано по ее осям[28]. Это погребение может быть датировано V в. до н.э. или рубежом V–IV вв. до н.э. Позже, в середине – второй половине IV в. до н.э., в центр было впущено еще одно погребение, совершенное под прямым углом к более раннему и частично его разрушившее. Могильная яма также широкая овальная (или прямоугольная с сильно закругленными углами), умерший лежит вытянуто на спине, головой на юг. Поверх погребения в слое заполнения сделана небольшая каменная выкладка.

Состоящий из двух курганов могильник Валитово-4 расположен в 4,5 км северо-западнее могильника Валитово-2 и в 3,5 км западнее кургана Валитово-3, непосредственно у восточного края хребта Ирендык, превратившегося здесь уже в отдельные холмы. Оба кургана малые (10×0,47 и 6×0,24 м), земляные, с единственным погребением в центре[29]. Могильные ямы достаточно узкие, ориентированы широтно, форма их овальная и неправильно овальная, стенки вертикальные. Умершие уложены вытянуто на спину, головами на запад. В кургане №2 над умершим в нижней части заполнения был разведен крупный костер, а поверх заполнения была сделана небольшая каменная выкладка, впоследствии частично просевшая.

Все шесть описанных курганов Валитовской группы сближаются по самым основным признакам погребального обряда, среди которых земляные насыпи с каменными выкладками на вершинах, а также над впускными погребениями, овальные – в основном широкие – могильные ямы, часто с наклонными стенками, сочетание широтных (как относительно более ранних) и южных (как более поздних) ориентировок, наличие ярусных погребений, разведение костра на подкурганной площадке или в самом погребении. Наличие этих признаков позволяет рассматривать все эти курганы как оставленные одной родственной группой населения V–IV вв. до н.э., при этом в наиболее контрастном виде все традиционные «мугоджарские» черты (относятся к выделенной выше группе 2) проявляются именно в могильнике Валитово-2. В кургане Валитово-3 и могильнике Валитово-4 они проявляются отдельными признаками, что может быть следствием самых разных причин (социальные, этнокультурные или хронологические различия).

Так или иначе, но данная часть предгорий Южного Зауралья в середине I тыс. до н.э. была освоена кочевниками мугоджарской группы, взаимодействовавшими при этом и с носителями иных традиций погребальной обрядности. По таким показателям погребального обряда, как земляная насыпь и широкая овальная могильная яма с широтной ориентировкой к Валитовской группе ближайшими являются к. 3 могильника Казачий Мар, одиночный курган Комсомол-1 (Ургаза) в 40 км к северо-востоку, на правобережье р. Урал[30], а также одиночный курган Юбилейный в 40 км к западу[31]. Исследованный курган могильника Казачий Мар важен еще и тем, что в нем присутствует северо-восточная ориентировка умершего, что аналогично раннему погребению в кургане Валитово-3, а также вероятной его интерпретацией как ярусного, с противоположной ориентировкой первого погребенного[32].

Курганный могильник Биш-Уба, расположенный в 6 км севернее Петропавловского кургана, также дает нам крайне важную информацию по взаимодействию носителей мугоджарского комплекса с совершенно иной группой кочевников. Цепочка содержала 5 курганов, из них в 1993 г. было исследовано 4 насыпи[33]. Три насыпи (36×3,3, 26×1,2 и 37×2,65 м) содержали погребения на древнем горизонте под сожженными шатровыми конструкциями, в первом из них зафиксировано несколько коллективных и парцеллярных захоронений. Данные черты относятся к «восточноприаральской» этнокультурной группе кочевников Южного Урала «савроматского» времени[34]. Инвентарь в этих трех курганах сочетает как относительно ранние (круглые каменные столики на трех скульптурных ножках), так и относительно поздние (крупный гончарный кувшин или хумча, зеркала с пуансонным орнаментом) предметы, что позволяет датировать могильник в рамках достаточно короткого промежутка времени в пределах V–IV вв. до н.э. О наличии мугоджарского компонента в могильнике свидетельствуют два факта. Первый – наличие небольшого (16×0,45 м) кургана № 4, находящегося на восточном краю цепочки. Курган земляной, с единственной овальной могильной ямой в центре, умерший уложен вытянуто на спине, головой на северо-восток. В южной части могильной ямы стенки ко дну расширяются, образуя частичный полуподбой[35]. Второй – наличие впускного погребения в кургане № 1, частично перекрытого сгоревшей центральной конструкцией, что позволяет их рассматривать как относительно одновременные. Форма могильной ямы овальная, умерший уложен вытянуто на спине, головой на юго-восток. Вся южная половина ямы из-за расширения стенок представляет собой частичный кольцевой полуподбой. Погребение воинское, инвентарь представлен 40 бронзовыми наконечниками стрел и коротким железным мечом т.н. «переходного» типа[36].

Обрядовая гетерогенность могильников середины I тыс. до н.э. Южного Зауралья – явление практически повсеместное и сильно варьирующее от могильника к могильнику. Так, в Сосновских курганах, расположенных в 45 км к северу-северо-востоку от Валитово, только в одном, но при этом – самом крупном кургане могильника присутствовало погребение в широкой овальной могильной яме, а соседний курган содержал парцеллярное захоронение на древнем горизонте в полностью сожженной деревянной конструкции[37]. В памятниках окрестностей д. Яковлевка (3 одиночных кургана и 2 курганных могильника, всего 8 курганов), в 35 км к западу-юго-западу от Валитово, в своей основе представлены широкие овальные могильные ямы с широтной ориентировкой (при наличии южной), а также встречаются замкнутый валик из могильного выкида, следы горения на подкурганной площадке[38] и подквадратная каменная оградка с овальной могильной ямой в центре[39]. Также овальным было и центральное погребение в самом крупном кургане – Яковлевка-2 (50×3,67 м), а вокруг него располагались относительно более поздние (конца V – IV вв. до н.э.) погребения подбойно-катакомбного типа[40].

Заключение. Имеющиеся данные свидетельствуют о том, что заселение кочевниками Южного Урала, не учитывая единственного раннескифского погребения в Большом Гумаровском кургане конца VIII – VII вв. до н.э.[41] началось, в лучшем случае, в конце VII – начале VI вв. до н.э. Памятники этого времени локализованы очень компактно, занимая сухие степи по верхнему и среднему течению р. Илек и на р. Орь. Для части из них допускается более ранняя датировка – времени перехода от эпохи бронзы к раннему железу[42]. Представлены они как крупными могильниками, так и одиночными курганами, несколько десятков из них исследовано раскопками (рис. 1).

Фиксируемые в них характерные черты являются системообразующими для целого круга памятников восточной части южно-уральской степи, существующего как минимум до конца IV в. до н.э. Ядро этой группы датируется VI–V/IV вв. до н.э. и локализуется в верховьях рек Илек и Орь, вдоль Мугоджар – отчего она и названа мугоджарской[43]. Основные их отличия от более западных памятников «савроматского» времени Южного Урала – в резком своеобразии погребального обряда и наличии ряда особенностей в погребальном инвентаре. К последним могут быть отнесены овальные плоские и двусторонние каменные жертвенники, очень часто – с рельефной боковой поверхностью, а также круглодонные сосуды (более ранние, не относящиеся к т.н. «раннесарматскому тальковому комплексу»), часто с резной орнаментацией, зеркала и иные предметы, имеющие выраженный восточный (условно «сакский») облик.

Проведенный анализ погребального обряда позволяет выделить внутри мугоджарской группы три достаточно тесно переплетенных между собой основных компонента – одни «савроматский» (т.н. блюменфельдский) и два казахстанских. Постепенно, вследствие взаимодействия с другими кочевниками региона, общей стандартизацией и упрощением погребального обряда, происходит размывание устойчивого комплекса признаков мугоджарской группы, однако отдельные его «этнографические черты» фиксируются вплоть до IV–III вв. до н.э. и на значительно большей территории (рис. 1).

По своему происхождению ядро мугоджарской группы кочевников Южного Урала имеет восточные (тасмолинские центрально- и североказахстанские) корни, не связанные с собственно «савроматским» миром, что также подтверждается и генетическими данными[44]. Вероятно, уже сейчас можно говорить о достаточно ранней (в пределах первой половины I тыс. до н.э.) и массовой миграции кочевников казахстанских степей на западный склон Мугоджар. Объективно фиксируемые различия с другими кочевническими группами Южного Урала – «восточноприаральской» и «блюменфельдской»[45] – свидетельствуют о сложности этнокультурного состава кочевников региона середины I тыс. до н.э.[46], что полностью согласуется со взглядами К.Ф. Смирнова на гетерогенную природу «самаро-уральского варианта савроматской культуры»[47].

Таблица 1

Мугоджарская группа ранних кочевников Южного Урала.
Данные по комплексам для статистического анализа

Таблица 2

Мугоджарская группа ранних кочевников Южного Урала.
Сводные данные

Список сокращений:

АСГЭ – Археологический сборник Государственного Эрмитажа

БФАН – Башкирский филиал Академии наук

ЗКОЦИА – Западно-Казахстанский областной центр истории и археологии

Изв. НАН РК – Известия Национальной Академии наук Республики Казахстан

ИИЯЛ БФАН СССР – Институт истории, языка и литературы Башкирского филиала Академии наук СССР

КарГУ им. Е.А. Букетова – Карагандинский государственный университет им. Е.А. Букетова

КН МОН РК – Комитет науки Министерства образования и науки РеспубликиКазахстан

МИА – Материалы и исследования по археологии СССР

НМРБ – Национальный музей Республики Башкортостан

ОГПУ – Оренбургский государственный педагогический университет

РАЕ – Российский археологический ежегодник

РБ – Республика Башкортостан

СНЦ РАН – Самарский научный центр Российской академии наук

УАВ – Уфимский археологический вестник

ФИА им. А.Х. Маргулана в г. Астана

ЧелГУ – Челябинский государственный университет

ЮУрГУ – Южно-Уральский государственный университет

---

[1] Савельев Н.С. На границе Европы и Азии: факторы геокультурного развития Южного Урала // Антропология башкир / Институт этнологии и антропологии РАН. СПб.: Алетейя, 2011. С. 11-24.

[2] Мошкова М.Г. Савроматские памятники северо-восточного Оренбуржья // Памятники Южного Приуралья и Западной Сибири сарматского времени (МИА. № 153) / Отв. ред. К.Ф. Смирнов. М.: Наука, 1972б. С. 49-78; Смирнов К.Ф. Сарматы на Илеке. М.: Наука, 1975. С. 50-51; Смирнов К.Ф. Сарматы и утверждение их политического господства в Скифии. М.: Наука, 1984. С. 14-15. Рис. 1.

[3] Пшеничнюк А.Х. Культура ранних кочевников Южного Урала. М.: Наука, 1983. С. 83-84.

[4] Мышкин В.Н. Типы погребального обряда социальной элиты кочевников Самаро-Уральского региона в VI-V вв. до н.э. // Известия СНЦ РАН. Т. 15. №1. 2013. С. 219-225; Сиротин С.В. Об относительной хронологии и датировке могильника Переволочан I // Константин Федорович Смирнов и современные проблемы сарматской археологии. Материалы IX Междунар. науч. конф. «Проблемы сарматской археологии и истории». Оренбург: Изд-во ОГПУ, 2016. С. 253-264.

[5] Кузеев Р.Г., Бикбулатов Н.В., Шитова С.Н. Зауральские башкиры (этнографический очерк быта и культуры конца XIX – начала XX вв.) // Археология и этнография Башкирии. Т. 1 / Под ред. Р.Г. Кузеева и К.В. Сальникова. Уфа: БФАН СССР, 1962. С. 195.

[6] Савельев Н.С. Месягутовская лесостепь в эпоху раннего железа. Уфа: Гилем, 2007. С. 156.

[7] Исмагилов Р.Б. Погребение Большого Гумаровского кургана в Южном Приуралье и проблема происхождения скифской культуры // АСГЭ. 1988. Вып. 29. С. 29-47.

[8] Зуев В.Ю., Исмагилов Р.Б. Курганы у дер. Гумарово в Южном Приуралье // Археологические памятники Оренбуржья. Вып. 3 / Отв. ред. Н.Л. Моргунова. Оренбург: Печатный дом «Димур», 1999. С. 105-123.

[9] Савельев Н.С. Малые Гумаровские курганы на Южном Урале: возможности культурной атрибуции и ее следствия для этнокультурной карты региона середины I тыс. до н.э. // Новое в исследованиях раннего железного века Евразии: проблемы, открытия, методики. Тезисы докладов Междунар. науч. конф. М.: ООО «МАКС Пресс», 2018. С. 135–137; Он же. Южный Урал в I тыс. до н.э. – особая контактная зона на крайнем востоке Европы // УАВ. 2019а. Вып. 19. С. 39–50.

[10] Федоров В.К., Васильев В.Н. Яковлевские курганы раннего железного века в Башкирском Зауралье // УАВ. Вып. 1. 1998. С. 62-96.

[11] Зуев В.Ю. Раскопки кургана Прохоровка 2 в Оренбуржье // Археологические открытия 2003 года / Отв. ред. В.В. Седов. М.: Наука, 2004. С. 316-317.

[12] Савельев Н.С. Каменные курганы восточных предгорий Южного Урала и некоторые вопросы формирования прохоровской культуры // УАВ. 2000а. Вып. 2. С. 17-48.

[13] Мышкин В.Н. Указ. соч. С. 219-220. Рис. 2. Прим. 4.

[14] Смирнов К.Ф. Богатые захоронения и некоторые вопросы социальной жизни кочевников Южного Приуралья в скифское время // Материалы по хозяйству и общественному строю племен Южного Урала / Отв. ред. Н.А. Мажитов. Уфа: ИИЯЛ БФАН СССР, 1981. Рис. 2; 8.

[15] Зуев В.Ю., Исмагилов Р.Б. Указ. соч. Табл. 2; Федоров В.К. О человеческих жертвоприношениях у ранних кочевников Южного Урала // Константин Федорович Смирнов и современные проблемы сарматской археологии. Материалы IX Междунар. науч. конф. «Проблемы сарматской археологии и истории». Оренбург: Изд-во ОГПУ, 2016. Рис. 2.

[16] Савельев Н.С. Дромосные погребения Филипповки: планиграфия, типология, контекст // Крым в сарматскую эпоху (II в. до н.э. – V в. н.э.). Материалы X Междунар. науч. конф. «Проблемы сарматской археологии и истории». Симферополь: «Салта» ЛТД, 2019б. С. 214-223.

[17] Хабдулина М.К. Степное Приишимье в эпоху раннего железа. Алматы: Ракурс, 1994. С. 5. Табл. 2; 12; 14-19, 23.

[18] Там же. С. 79.

[19] Там же. С. 20-23, 79. Табл. 8, 3.

[20] Шевнина И., Логвин А. Могильник эпохи бронзы Халвай ІІІ в Северном Казахстане. Астана: ФИА им. А.Х. Маргулана в г. Астана, 2015. С. 173-174. Рис. 114.

[21] Ломан В.Г., Кукушкин И.А. Могильник Кудрявая Сопка-1 // Изучение историко-культурного наследия Центральной Евразии: «Маргулановские чтения – 2008». Караганда: Сарыаркинский археологический институт при КарГУ им. Е.А. Букетова, 2009. С. 91-96. С. 92. Рис. 2.

[22] Таиров А.Д. Кочевники Урало-Казахстанских степей в VII-VI вв. до н.э. Челябинск: Изд-во ЮУрГУ, 2007. Рис. 1.

[23] Савельев Н.С. Каменные курганы восточных предгорий Южного Урала и некоторые вопросы формирования прохоровской культуры // УАВ. 2000а. Вып. 2.С. 36-37.

[24] Боталов С.Г., Таиров А.Д. Памятники раннего железного века в окрестностях села Варна // Материалы по археологии и этнографии Южного Урала: Труды музея-заповедника Аркаим / Сост. Н.О. Иванова. Челябинск: Каменный пояс, 1996. Рис. 5. См. также: Пшеничнюк А.Х. Указ. соч. Табл. XXV-XXVI.

[25] Исмагил Р., Сунгатов Ф.А. Памятники яицкой культуры последней четверти V – IV вв. до н.э. на Южном Урале. Уфа: Белая река, 2013. Рис. 32, 1.

[26] Исмагил Р., Сунгатов Ф.А. Могильник Валит-2 и проблема датировки «шагреневой» культуры V-IV в. до н.э. Южного Урала // Археология Казахстана в эпоху независимости: итоги, перспективы: материалы междунар. науч. конф., посвящ. 20‑летию независимости Республики Казахстан и 20-летию Института археологии им. А.Х. Маргулана КН МОН РК. Т. 2. Алматы: ИА им. А.Х. Маргулана, 2011. Рис. 5; 6.

[27] Исмагил Р., Сунгатов Ф.А. Памятники яицкой культуры... Рис. 32, 33-39.

[28] Там же. Рис. 33, 1-15.

[29] Там же. Рис. 34.

[30] Там же. Рис. 36; Федоров В.К., Васильев В.Н. Могильник ранних кочевников Казачий Мар в Восточном Оренбуржье // Этнические взаимодействия на Южном Урале. Сарматы и их окружение: материалы VII Всерос. (с междунар. участием) науч. конф. Челябинск: Гос. ист. музей Южного Урала, 2017. Рис. 2; 4.

[31] Сунгатов Ф.А., Мигранов Р.А. Петропавловский одиночный курган в Башкирском Зауралье // УАВ. Вып. 1. 1998. Рис. 2.

[32] Федоров В.К., Васильев В.Н. Указ. соч. С. 151-153.

[33] Агеев Б.Б., Сунгатов Ф.А., Вильданов А.А. Могильник Биш-Уба I // УАВ. Вып. 1. 1998. С. 97-115.

[34] Мышкин В.Н. Указ. соч.

[35] Агеев Б.Б., Сунгатов Ф.А., Вильданов А.А. Указ. соч. С. 99. Рис. 14.

[36] Там же. С. 99. Рис. 6.

[37] Васильев В.Н., Савельев Н.С., Федоров В.К. Итоги двухлетних совместных работ ИИЯЛ-БГОМ // Наследие веков. Охрана и изучение памятников археологии в Башкортостане. Вып. 1 / Отв. ред. М.Ф. Обыденнов. Уфа: НМРБ, 1995. С. 65-84.

[38] Федоров В.К., Васильев В.Н. Яковлевские курганы раннего железного века в Башкирском Зауралье // УАВ. Вып. 1. 1998. С. 62-96.

[39] Федоров В.К., Рафикова Я.В. Курганный могильник Яковлевка-5 в Южном Зауралье // Вестник Академии наук РБ. 2018. Том 26. № 1(89). Рис. 1; 2.

[40] Влияния ахеменидской культуры в Южном Приуралье (V-III вв. до н.э.). Том 2 / Под ред. М.Ю. Трейстера и Л.Т. Яблонского. М.: Таус, 2012. Рис. 113.

[41] Исмагилов Р.Б. Погребение Большого Гумаровского кургана в Южном Приуралье и проблема происхождения скифской культуры // АСГЭ. 1988. Вып. 29. С. 29-47.; Ольховский В.С. Монументальная скульптура кочевников Евразии: проблемы источниковедения // Археология, палеоэкология и палеодемография Евразии / Отв. ред. В.С. Ольховский. М.: Геос, 2000. С. 269-271.

[42] Гуцалов С.Ю. Ярусные погребения Южного Приуралья // УАВ. Вып. 5. 2004а. С. 147; Епимахов А.В., Таиров А.Д. К вопросу о переходе от бронзового к раннему железному веку в Урало-Иртышском междуречье (степь и лесостепь) // РАЕ. № 3. 2013. С. 220-221, 223.

[43] Савельев Н.С. Малые Гумаровские курганы на Южном Урале: возможности культурной атрибуции и ее следствия для этнокультурной карты региона середины I тыс. до н.э. // Новое в исследованиях раннего железного века Евразии: проблемы, открытия, методики. Тезисы докладов Междунар. науч. конф. М.: ООО «МАКС Пресс», 2018. С. 135–137.

[44] Jarve et al. Shifts in the Genetic Landscape of the Western Eurasian Steppe Associated with the Beginning and End of the Scythian Dominance, Current Biology 29, 1–12 July 22, 2019. Fig. 2; S1.

[45] Савельев Н.С. Южный Урал в I тыс. до н.э. – особая контактная зона на крайнем востоке Европы // УАВ. 2019а. Вып. 19.С. 42-43.

[46] Мышкин В.Н. Указ. соч. С. 224.

[47] Смирнов К.Ф. Сарматы и утверждение их политического господства в Скифии. М.: Наука, 1984. 184 с.

(c) 2021 Исторические Исследования


Это произведение доступно по лицензии Creative Commons «Attribution-NonCommercial-NoDerivatives» («Атрибуция — Некоммерческое использование — Без производных произведений») 4.0 Всемирная.

ISSN: 2410-4671 Свидетельство о регистрации СМИ: Эл № ФС77-55611 от 9 октября 2013 г.