«1968» как год консерваторов, или разделение мнений. Либеральный консерватизм и «новые правые»

Мартина Штебер

Когда Фонд «Дойчланд-Штифтунг» объявил в 1968 г. имена трех лауреатов премии Конрада Аденауэра, присуждаемой во второй раз, поднялась буря негодования, которая пронеслась через СМИ, политику и науку. Эта буря свидетельствовала о положении немецкого консерватизма в конце 1960-х гг. Годы до и после 1968 г. имели одинаково важное значение как для западногерманского консерватизма, так и для левых партий в Германии. Подгоняемые культурными и социальными переменами, происходившими в ФРГ с конца 1950-х гг., усилением позиций социал-демократов, политической мобилизацией внепарламентской оппозиции и студенческого движения, а также деятельностью «новых левых», консерваторы должны были найти новый ответ на жизненный вопрос о продолжении собственного существования. Как консерватизм мог позиционировать себя в рамках либеральной демократии, если антилиберализм составлял суть немецкого консерватизма с середины XIX в.?[1] Как обходиться с историей консервативного мышления в Германии? Взгляды на перспективы консерватизма в либеральной демократии разошлись. Годы накануне и после 1968 г. подействовали как катализатор на разделение между правым экстремизмом и демократическим консерватизмом. С одной стороны сформировался либеральный консерватизм, с другой - «новые правые». Дебаты вокруг Фонда «Дойчланд-Штифтунг» сыграли при этом важную роль. В них отразились процессы формирования нового консерватизма в ФРГ.

Итак, основанный в 1966 г. Фонд «Дойчланд-Штифтунг» вручал премию Конрада Аденауэра в 1968 г. во второй раз. Посредством присуждения премии нужно было отдать дань публичного признания «консервативным» авторам в той литературной среде, где якобы господствовали левые; «консервативную» литературу, очерки и науку следовало отметить в публичном пространстве. Тот факт, что эта премия была названа именем старика Конрада Аденауэра, придавал ей государственное значение и связал партии ХДС/ХСС с Фондом «Дойчланд-Штифтунг».

Согласно решению президиума Фонда премию Конрада Аденауэра в области публицистики в 1968 г. должен был получить судетский немец Эмиль Францель, в области литературы - балтийский немец, писатель Франк Тисс, а в области науки - протестантский епископ Вильгельм Штелин[2]. Громкий протест вызвало награждение Эмиля Францеля и Франка Тисса премией, которая носила имя скончавшегося годом ранее бывшего канцлера, - протест не только среди левых, но, прежде всего, в тех кругах, которые считали себя консервативными[3]. Для газеты «Франкфуртер Альгемайне Цайтунг» эта премия оказалась «премией праворадикальных сектантов, изобретенной для третьесортных писателей и ложных идеологов»[4]. Газета «Ди Вельт» самоустранилась из споров[5]. Зигберт Мон, совладелец и акционер медиаконцерна «Бертельсман», заявил о своем выходе из совещательного попечительского совета Фонда «Дойчланд-Штифтунг»; так же поступил и Франц Май, директор Саарландского радио и ранее близкий коллега Конрада Аденауэра; в конце концов, председатель Фонда «Дойчланд-Штифтунг», мюнхенский историк в области Восточной Европы Георг Штадтмюллер вышел из состава объединения[6]. Наибольшее влияние, однако, имело увольнение почетного председателя Фонда премьер-министром Баварии Альфонсом Гоппелем, который был вынужден сделать это из-за накала общественного возмущения[7].

Этот протест был направлен против вручения премии двум людям, которые не хотели отмежеваться от правоэкстремистского спектра. Как Францель, так и Тисс не боялись общественности, которая симпатизировала набравшей с середины 1960-х гг. партии НДПГ[8]. Оба они публиковали свои работы, помимо прочего, в «Дойче национал- унд зольдатенцайтунг» (Немецкая национальная и солдатская газета)[9]. Общественный протест, внутренние разногласия и лишение политической поддержки руководства ХСС привели к тому, что вручение премии, задуманное в форме торжественной официальной церемонии в баварском Национальном театре, было отменено и проведено позднее, почти тайно, два месяца спустя в июле 1968 г. в Херренхимзее[10].

Критика была направлена, прежде всего, против лидера Фонда «Дойчланд-Штифтунг» Курта Цизеля, который при поддержке руководства мог действовать по собственному усмотрению. Убежденный национал-социалист и антисемит, Цизель стремился не только укрепить посредством публицистики националистический антидемократический лагерь в ФРГ, но и относился к его самым ревностным организаторам. Находясь в Мюнхене, он смог организовать узловые позиции культурных сетей правого толка[11]. Его политическая публицистика представляла собой «смесь западноевропейской идеологии, антибольшевизма и воинственного антилиберализма»[12]. Он являлся одним из учредителей Фонда «Дойчланд-Штифтунг» в 1966 г. и склонил Конрада Аденауэра к должности почетного президента Фонда, что должно было способствовать укреплению связей с ХДС/ХСС. Фонду следовало сыграть роль связующего звена между публицистикой правого толка, ХДС и ХСС, а также сделать допустимой риторику правого толка, в том числе и через связывание экономических элит. Журнал «Дойчланд-Магацин» был общественным рупором Фонда. Он должен был противопоставить правый голос очевидно довлеющему «левому» общественному мнению в СМИ и «служить внутреннему оздоровлению и внешнему усилению немецкого народа, выходя за рамки субъективных СМИ»[13]. Движимый идеями антикоммунизма и страхом перед социализмом, «Дойчланд-Магацин» выступал за сильное государство и усиление «национального самосознания»: нужно было принимать всерьез фактор сильных вооруженных сил, действовать на равных с другими державами на внешнеполитической арене, явно заявить о своих притязаниях на «потерянные восточные территории» и внутренне укрепиться с помощью политики всеобъемлющего регулирования. При этом Цизель необоснованно заявлял, что он представляет позиции «демократического центра»[14].

Цизель разрекламировал Фонд «Дойчланд-Штифтунг» как консервативную организацию в противовес Левой партии, лидирующей в публицистике. Особенно крепкими были связи Фонда с ХСС; Фонд получил особенно высокий статус при почетном председательстве баварского премьер-министра Альфонса Гоппеля. Однако демократическое покрывало, которое Цизель набросил на Фонд, сорвала буря протеста против награждения премией Францеля и Тисса в 1968 г. Зигберт Мон обосновал свой выход из попечительского совета Фонда как необходимое разграничение «консерватизма» и «реставраторских» и «националистических» тенденций[15], Франц Май «пришел к убеждению, что здесь имеет место идейное и политическое сближение с правыми политическими силами, которое больше нельзя привести в соответствие с моими представлениями о христианской умеренной демократической политике». Курс Цизеля больше не имел ничего общего с наследием Аденауэра, подчеркнул Май[16].

Тем временем опасения могли возникнуть у Мона, Майя и Штадтмюллера на год раньше. Уже на вручении первой премии Конрада Аденауэра в 1967 г. была высказана однозначная критика, причем не только в левой или либеральной прессе. В еще большей степени от премии отмежевались публицисты, считавшиеся «консервативными». После вручения премии Армину Молеру, Бернту фон Хайзелеру и Людвигу Фройнду Карл-Хайнц Борер охарактеризовал лауреатов в газете «Франкфуртер Альгемайне Цайтунг» как идеологов, которые являются «фанатиками», а не консерваторами: «практика была и остается самой важной возможностью для консерваторов», и только когда эта возможность будет использована, консерватизм получит шанс для распространения»[17]. Точно так же высказался Пауль Зете в газете «Ди Цайт»: не консерваторы, а анти-большевики суетятся в Фонде и вокруг Фонда «Дойчланд-Штифтунг»: «При систематичной демонизации противников, при подчинении всех государственных интересов этой замещающей вере проявляются элементы демагогии, которые являются чуждыми для консервативного мышления», - подчеркнул Зете и добавил, что «консервативное движение» является более чем необходимым, но кажется еще отдаленным[18]. Если критика 1967 г. не повредила Фонду «Дойчланд-Штифтунг», то номинация лауреатов премии в 1968 г., наоборот, оказала на него мобилизующее воздействие.

Решающую роль в этой мобилизации, которая превратилась в явное разделение между демократическим консерватизмом и правым экстремизмом ФРГ, сыграл директор Института современной истории Гельмут Краусник. Борьба против «националистических устремлений», как подтвердил историк Вольфганг Бенц в некрологе Краусника, лежала глубоко в его сердце и подтверждалась всей его биографией[19]. Рожденный в 1905 г., Краусник вступил в НСДАП в 1932 г., а в 1938 г. начал свою карьеру в Центральном ведомстве по послевоенной истории[20]. После 1945 г. он отстранился от опыта национал-социализма и решил, что исследования по истории нацистского режима могут предотвратить повторение этого опыта[21]. В таком контексте следует воспринимать и его несогласие с деятельностью Фонда «Дойчланд-Штифтунг».

Краусник мобилизовал не только руководство ХДС против вручения премии Конрада Аденауэра Францелю и Тиссу[22], но и организовал общественное вмешательство многих ведущих западногерманских историков, политологов и педагогов. В их заявлении говорится: «Мы обращаем внимание на то, что с помощью подобных словесных образов и лейтмотивов уже многократно в прошедшие десятилетия немецкой национальной и культурной истории пытались представить упорные действия против современного плюралистского развития государства и общества как идеал «истинного немца» и здравого национального самосознания. Успех и влияние правого политического экстремизма, который погрузил нацию в глубокое несчастье, был в основном результатом того, что силы политического центра не смогли провести четкие границы по отношению к политической позиции, которая была направлена не на осторожное сохранение и реформирование существующего порядка, а на распространение ретроспективных утопий, и часто использовала свое фактическое влияние для дискредитации политических оппонентов». Из-за своих публикаций в «Дойче национал- унд сольдатен цайтунг» избранные Фондом «Дойчланд-Штифтунг» лауреаты Францель и Тисс явно перешагнули «пределы базовой консервативной установки в границах демократического общества»[23]. Заявление, подписанное 51 профессором, отделило, таким образом, демократический консерватизм от антидемократического правого экстремизма. Тем самым они лишили Фонд «Дойчланд-Штифтунг» власти толковать термин «консерватизм». Маскирующая стратегия Цизеля была разоблачена. После созданной средствами массовой информации и произросшей изнутри консервативного течения бури вокруг вручения премии 1968 г. было сложно поверить в то, что Фонд «Дойчланд-Штифтунг» представляет «прогрессивно-консервативную позицию», как он сам утверждал, и «не имеет отношения к реакционным идеям»[24]. Для консервативного «мира» результат концептуальных исканий четко выразил Бернд Неллессен: «Если это является «консервативным», как они [Эмиль Францель и Франк Тисс. – Прим. М.Ш.] заявляют, то консерватизм означает желание повернуть колесо истории вспять, и незнание социальных и исторических фактов может праздновать свою победу». По мнению Неллессена, Фонд «Дойчланд-Штифтунг» отрицает «разницу между респектабельным консерватизмом и реакционным упрямством»[25].

Что это значило – быть консервативным в ФРГ? Какие позиции по отношению к либеральной демократии должны были занять консерваторы, как относиться к национальным идеям? Эти вопросы предстояло обсудить Фонду «Дойчланд-Штифтунг» на дебатах. Следует отметить, что консерваторы были вынуждены позиционировать себя, отталкиваясь не от левых позиций, а от правых. До сих пор обе стороны считали концепцию консерватизма подходящей для себя. В конце 1950-х гг. оба варианта западногерманской концепции консерватизма были отчетливо различимы: с одной стороны, либеральный вариант был ориентирован на британский консерватизм и точно отражал консервативную позицию внутри демократии; с другой стороны возник правый вариант, который сохранял дистанцию с демократией и разделял идеи «новых правых» Веймарской республики[26]. Оба они называли себя «консервативными». Эта неоднозначность в определении и стала проблемой в 1968 г.

Вызов был брошен тем, кто разделял позиции демократического консерватизма, в том числе и со стороны правых. Попытка объединить правый лагерь под знаменем консерватизма продолжалась на протяжении всех 1960-х гг. и, таким образом, не была изначально связана с внепарламентской оппозицией и студенческими протестами. Тем не менее, они придали динамику этим попыткам и парадоксальным образом создали для них легитимную основу, которой недоставало ранее в политической культуре ФРГ, стремящейся к консенсусу. В этом контексте нужно понимать значение основания Фонда «Дойчланд-Штифтунг», способного прийти к консенсусу, а также связь Курта Цизеля, Армина Молера или Эмиля Францеля с ХСС 1960-х гг. под председательством Франца Йозефа Штрауса в период после аферы с журналом «Шпигель»[27].

С другой стороны, студенческие движения и «новые левые» атаковали консервативное мышление и приравняли его к фашизму. Западногерманские консерваторы якобы хотели подорвать демократические устои, чтобы установить авторитарную систему, полностью в традициях немецких консерваторов, которые привели Гитлера к власти, - так неоднократно говорилось о консерваторах[28]. Поскольку западногерманский консерватизм нес на себе тяжкое бремя нацизма, это сделало понятие консерватизма одним из самых сложных понятий политического словаря.

1968 год, который стал синонимом для левой реконструкции ФРГ[29], точно так же имел для консерватизма серьезные последствия. Образно говоря, здесь мнения разошлись: с одной стороны сформировались «новые правые», а с другой либеральный консерватизм получил интеллектуально четкие контуры.

«Новые правые» дали о себе знать в 1970-х гг. посредством основания нескольких новых журналов, из которых «Критикон» был самым влиятельным[30]; его лидеры, прежде всего, Армин Молер[31], Герд-Клаус Калтенбруннер[32] и Каспар фон Шренк-Нотцинг[33], приобрели журналистское влияние, которое не стоит недооценивать. Несмотря на то, что они по-прежнему использовали термин «консерватизм», они отвергали основополагающие принципы консерваторов. Это касалось, прежде всего, типичного консервативного понимания времени и непрерывности прошлого, настоящего и будущего, из чего следовал отказ от революции и призыв к началу осторожных реформ[34]. Молер, напротив, выступал за революцию, которая положила бы конец настоящему и создала бы новые ценности, которые потом следовало сохранить[35]. Так же радикально поступили лидеры «новых правых» и с консервативным принципом меры, середины и равновесия. Вместо этого они сделали упор на крайности, поляризацию и разделение на друзей и врагов, и этот принцип противопоставления оставил отпечаток на их языке и мышлении[36]. Соответственно они подвергли резкой критике и политику ХДС/ХСС[37]. Заигрывание Молера и других с Францем Йозефом Штраусом также завершилось в начале 1970-х гг.[38] Концепция консерватизма доставила им много хлопот, прежде всего, тогда, когда его либерально-демократический вариант в ходе 1970-х гг. приобрел четкие контуры. «Слово “консервативный”, - сказал Молер в 1978 г., - для меня слишком рыхло и размыто. […] Когда я представляю себе правого, это значит, что у меня ничего не ассоциируется с либерализмом, и я считаю его настоящим врагом»[39]. Следовательно, «правый» не значит «консервативный».

Напротив, те интеллектуалы, которые, благодаря студенческому движению или «новым левым» чувствовали себя причастными к консервативной позиции, воспринимали либерализм как начальную точку для поиска нового подлинного западногерманского консерватизма, который окончательно порвал бы с антилиберальным прошлым. Так, политологи и философы Ханс Майер, Вильгельм Хеннис, Курт Зонтхаймер, Кристиан фон Кроков и Германн Люббе чувствовали себя ответственными за сохранение основ западногерманской демократии, которую «новые левые» подвергали сомнениям. Они, кроме Майера, еще в середине 1960-х гг. были приверженцами социал-демократии, либералами с самого начала, которые приписывали себе заслугу демократизации западногерманской политической культуры. Теперь же они видели, что их труд мог подвергнуться угрозе со стороны левых. Консерватизм означал для них защиту и сохранение основных концепций либеральной демократии, защиту и охрану Основного закона[40]. Не случайно Кристиан фон Кроков назвал консерватизм «охранником свободы»[41].

Кроме того, оптимизм относительно прогресса 1960-х гг. исчез после 1970 г., а уверенность в завтрашнем дне превратилась в страх перед будущим. Довольно быстро пророчества о гибели планеты из-за промышленного роста и скачка в потреблении получили почти повсеместное распространение. Казалось, что вместе с кризисом цен на нефть и крахом Бреттон-Вудской валютной системы эпоха бурного роста подошла к концу, усилились сомнения по поводу самой концепции прогресса[42]. Все это питало позицию, отвергавшую утопическое мышление и указывавшую на сильное воздействие сложившейся ситуации[43]. Философ Герман Люббе выразил этот эмоциональный настрой в определении консерватизма. По мнению Люббе в то время для консерватизма речь шла не о том, чтобы удержать движение вперед, а о том, чтобы преодолеть его «побочные последствия». Если «незаменимым вещам» в обществе грозила опасность, то следовало принять консервативные меры. В обосновании, как подчеркнул Люббе, нуждалось не только удержание существующих позиций, но и само «продвижение вперед». Такие принципы политических действий казались ему «разумными», то есть соответствующими духу Просвещения. Консерватизм как практика здравого смысла, – в развитие этого суждения Люббе опубликовал свой очерк[44].

Оживленная дискуссия о консерватизме, которая наложила отпечаток на общественную мысль в 1970-е гг., охватила и ХДС/ХСС, в первую очередь из-за того, что он отождествлялся с естественным местом партии в партийно-политической системе как либерально-консервативной. ХДС и ХСС с момента своего основания понимались как представители консерватизма - «консерватизм» был частью их самоопределения, но именно частью, не больше и не меньше. В партиях ХДС/ХСС наряду с политическим католицизмом и частичным либерализмом выделялся и консерватизм. Так продолжали говорить и после того, как Немецкая партия была предана политическому забвению в 1960 г., а ее ведущие депутаты перешли в ХДС[45]. Однако союз ХДС/ХСС не хотел называть себя исключительно «консервативным», так как этот термин, с одной стороны, был обременен близостью Веймарских консерваторов к национал-социалистам, а с другой стороны воспринимался как противоположность слов «передовой» и «прогрессивный», с чем никакая партия в конце 1960-х гг. не хотела быть отождествленной[46]. И все же неслучайно, что Франц Йозеф Штраус - как и в 1968 г. - предпринял попытку придать понятию консерватизма новое звучание в партии. «Быть консервативным» означало для ХДС открытый протест против технического прогресса вкупе с вниманием к наследию прошлого. Штраус, который считал себя «либеральным консерватором», хотел видеть свою консервативную партию ХДС в «авангарде прогресса»[47].

Однако ХДС не так легко воспринял концепцию консерватизма. Она оставалась предметом спора внутри партии даже тогда, когда Бруно Хек или Рихард фон Вайцзеккер входили в число влиятельных сторонников либерального понимания консерватизма[48]. Социал-католическое крыло партии категорически отвергало концепцию консерватизма, особенно в 1970-е гг., когда сторонники экономически-либеральных позиций входили в это крыло, а партия была представлена Штрауссом или Альфредом Дреггером[49]. Характерный для ФРГ диапазон значения термина, который специально был использован СДПГ, чтобы идентифицировать ХДС с правыми идеями, а также попытки монополизации этого термина «новыми правыми» отпугнули лидеров партии от чрезмерной идентификации с консерватизмом. ХДС не хотел характеризовать себя «консервативным» в этой семантически сложной ситуации и предпочел концепцию «центра», которая была как неоднозначна, так и неосязаема, но имела большой потенциал для интеграции политических сил[50]. Таким образом, каменистый концептуальный ландшафт ФРГ наложил отпечаток на программное изменение формы союза ХДС/ХСС в конце 1970‑х гг.[51]

Однако понятие консерватизма раз за разом настигало ХДС в своей либеральной трактовке. В особенности после глубоких программных реформ 1970-х гг. ХДС приобрел общие структурные принципы и концептуальные компоненты с той интеллектуальной альтернативой социал-демократии и либерализма, которая на полном основании была отмечена ярлыком «консерватизма» - либерального консерватизма внутри демократии. ХДС и ХСС в 1970-е гг. говорили на консервативном языке, только не давали ему никакого названия.

Впрочем, необходимо различать аналитическую концепцию консерватизма и современное применение этого термина, если мы хотим понять западногерманскую историю. «Консерватизм» был тем термином, за который велись бои, термином, который был создан политиками и использовался самыми различными группами - как в позитивном ключе, так и для того, чтобы дискредитировать политических оппонентов. Спор по поводу присуждения премии Фонда «Дойчланд-Штифтунг» в 1968 г. раскрывает эту политическую борьбу вокруг термина. Для историографии консерватизма в ФРГ это означает необходимость особой осторожности при поиске современных характеристик и изложении нарратива. Признаки западногерманского консерватизма можно встретить не только у тех групп и течений, которые сами понимали себя как «консервативные». Для некоторых этот термин служил лишь в качестве прикрытия, чтобы скрыть свои крайне правые идеи. И, напротив, с точки зрения истории термина нам открываются консервативные течения, которые избегали называть себя «консервативными» из-за трудностей с определением термина. Не с правыми кругами может быть идентифицирован западногерманский консерватизм, но с самым сердцем либеральной демократии.

[1] Об истории немецкого консерватизма см.: Schildt A. Konservatismus in Deutschland. Von den Anfängen im 18. Jahrhundert bis zur Gegenwart. München, 1998.

[2] Об Эмиле Францеле, хотя и некритично, см.: Keller Th. Emil Franzel (1901-1976). Biografie eines sudetendeutschen Intellektuellen. Hamburg, 2012; о роли Францеля в Западноевропейском движении (Abendlandbewegung) см.: Conze V. Das Europa der Deutschen. Ideen von Europa in Deutschland zwischen Reichstradition und Westorientierung (1920-1970). München, 2005. S. 71-85; о Франке Тиссе см.: Wolf Y. Frank Thiess und der Nationalsozialismus. Ein konservativer Revolutionär als Dissident. Tübingen, 2003; Joch M. Vom Reservieren der Logenplätze. Das Dreick Thiess – Mann – Andersch // Hans-Gerd Winter (Hg.) „Uns selbst mussten wir misstrauen“. Die „junge Generation“ in der deutschsprachigen Nachkriegsliteratur. Hamburg, 2002. S. 67-79; некритично: Angermann N. Frank Thiess und der Nationalsozialismus // Michael Garleff (Hg.) Deutschbalten, Weimarer Republik und Drittes Reich. Köln, 2008. S. 245-262; о Вильгельме Штелине см.: Kellner H. E. Das theologische Denken Wilhelm Stählins. Frankfurt a.M.-Bern, 1991; Meyer-Blanck M. Leben, Leib und Liturgie. Die praktische Theologie Wilhelm Stählins. Berlin, 1994.

[3] См. Подробно: Bamberg H. D. Die Deutschland-Stiftung e. V. Studien über Kräfte der „demokratischen Mitte“ und der Konservatismus in der Bundesrepublik Deutschland. Meisenheim am Glan, 1978. S. 105-126.

[4] Цитата из: Wanzen vom Leibe // Der Spiegel. 13.5.1968.

[5] Ср.: Nellessen B. Sind das die Richtigen? // Die Welt. 9.5.1968.

[6] Ср.: Bamberg H. D. Die Deutschland-Stiftung e. V. S. 119-122.

[7] Ibid. С. 107.

[8] О НДПГ см.: Backes U., Jesse E. Politischer Extremismus in der Bundesrepublik Deutschland. Bonn, 1993. S. 76-88; Dudek P., Jaschke H.-G. Entstehung und Entwicklung des Rechtsextremismus in der Bundesrepublik. Opladen, 1984. T. 1. S. 280-355.

[9] О Тиссе см.: Angermann N. Frank Thiess und der Nationalsozialismus. S. 256-257.

[10] Ср.: Bamberg H. D. Die Deutschland-Stiftung e. V.

[11] Ср. Schildt A. Im Visier: Die NS-Vergangenheit westdeutscher Intellektueller. Die Enthüllungskampagne von Kurt Ziesel in der Ära Adenauer // Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte. 64/1 (2016). S. 37-68; Busch S. „Und gestern, da hörte uns Deutschland“. NS-Autoren in der Bundesrepublik. Kontinuität und Diskontinuität bei Friedrich Griese, Werner Beumelburg, Eberhard Wolfgang Möller und Kurt Ziesel. Würzburg, 1998; Sieverding D. Kurt Ziesel – der streitbare „Opportunist“ // Rolf Düsterberg (Hg.) Dichter für das „Dritte Reich“. Biografische Studien zum Verhältnis von Literatur und Ideologie. Bielefeld, 2011. S. 269-300.

[12] Schildt A. Im Visier: Die NS-Vergangenheit westdeutscher Intellektueller. S. 42; об образе действий Цизеля см. Например: Ziesel K. Die verratene Demokratie. München, 1960; Ziesel K. Die Literaturfabrik. Eine polemische Auseinandersetzung mit dem Literaturbetrieb im Deutschland von heute. Wien-Köln, 1962; Ziesel K. Die Sensation des Guten. Bericht über eine ungewöhnliche Weltreise. Würzburg, 1966; Ziesel K. Freiheit und Verantwortung. Beiträge zur Zeit. München, 1966.

[13] Was will das Deutschland-Magazin? // Deutschland-Magazin 1 (1969). S. 1.

[14] См. там же о журнале «Дойчланд-Магацин»: Bamberg H. D. Die Deutschland-Stiftung e. V. S. 127-146.

[15] Ibid. S. 119-120.

[16] Ibid. S. 121.

[17] Bohrer K.-H. Die Schwierigkeit konservativ zu sein // Frankfurter Allgemeine Zeitung. 10.3.1967.

[18] Sethe P. Ein neuer Wilhelminismus? Noch gibt es in Deutschland keine konservative Bewegung // Die Zeit. 10.3.1967.

[19] Benz W. Zum Tod von Helmut Krausnick // Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte 38/2 (1990). S. 349-351, здесь S. 349.

[20] О Центральном ведомстве по послевоенной истории см. Beer M. Hans Rothfels und die Traditionen der deutschen Zeitgeschichte. Eine Skizze // Johannes Hürter und Hans Woller (Hg.) Hans Rothfels und die deutsche Zeitgeschichte. München, 2005. S. 159-190, здесь S. 174-180.

[21] Не существует биографии Краусника. Указания можно найти: Benz W. Vorrede – zugleich ein Versuch über Helmut Krausnick // Idem. (Hg.) Miscellanea. Festschrift für Helmut Krausnick zum 75. Geburtstag. Stuttgart, 1980. S. 7-14, а также: Benz W. Zum Tod von Helmut Krausnick; Berg N. Der Holocaust und die westdeutschen Historiker. Erforschung und Erinnerung. Göttingen, 2003. S. 405-408 et.al.

[22] Ср.: Bamberg H. D. Die Deutschland-Stiftung e. V. S. 108-109.

[23] IfZ-Archiv, ID 103/196-5, Erklärung zur Verleihung der Konrad-Adenauer Preise 1968, 3. Fassung, o.D.; пресс-релиз об этом можно найти там же.

[24] Предисловие: Deutschland-Stiftung e.V. (Hg.) Die Deutschland-Stiftung. Ein Vermächtnis Konrad Adenauers. Eine Dokumentation. Würzburg, 1967. S. 7-11, здесь S. 9.

[25] Nellessen B. Sind das die Richtigen?

[26] Ср.: Steber M. Die Hüter der Begriffe. Politische Sprachen des Konservativen in Großbritannien und der Bundesrepublik Deutschland, 1945-1980. Habilitationsschrift. LMU München, Wintersemester 2014/15.

[27]Ср.: Siebenmorgen P. Franz Josef Strauß. Ein Leben im Übermaß. München, 2015. S. 362-363; о Штрауссе и Шпигель-афере см.: Schlemmer Th. „Wer hat Angst vorm schwarzen Mann?“. Franz Josef Strauß, die CSU und die politische Kultur einer Gesellschaft im Aufbruch // Martin Doerry (Hg.) Die SPIEGEL-Affäre. Ein Skandal und seine Folgen. München, 2013. S. 248-276.

[28]См., например: Grebing H. Konservative gegen die Demokratie. Konservative Kritik an der Demokratie in der Bundesrepublik nach 1945. Frankfurt a.M., 1971, где проводится различие между консерватизмом и фашизмом; иначе считает Kühnl R. Deutschland zwischen Demokratie und Faschismus. Zur Problematik der bürgerlichen Gesellschaft seit 1918. München, 1969; Kühnl R. (Hg.) Der deutsche Faschismus in Quellen und Dokumenten. Köln, 1975; Kühnl R. Der Faschismus. Ursachen, Herrschaftsstruktur, Aktualität. Eine Einführung. Heilbronn, 1983.

[29]См. Например: v. Hodenberg Ch., Siegfried D. (Hg.) Wo „1968“ liegt. Reform und Revolte in der Geschichte der Bundesrepublik. Göttingen, 2006; Fink C., Gassert Ph., Junker D. (Hg.) 1968. The World Transformed. Cambridge, 1998.

[30] О Критиконе см.: Dittrich S. Zeitschriftenporträt: Criticón // Extremismus & Demorkatie .19 (2007). S. 263-287.

[31] Об Армине Молере см. одинаково некритично: Weißmann K. Armin Mohler. Eine politische Biographie. Schnellroda, 2011; Walkenhaus R. Armin Mohlers Denkstil // Jahrbuch Extremismus und Demokratie 9 (1997). S. 97-116; Leggewie C. (Hg.) Der Geist steht rechts. Ausflüge in die Denkfabriken der Wende. Berlin, 1987. S. 187-211; v. Laak D. Gespräche in der Sicherheit des Schweigens. Berlin, 1993. S. 256-262; Pfahl-Traughber A. „Konservative Revolution“ und „Neue Rechte“. Rechtsextremistische Intellektuelle gegen den demokratischen Verfassungsstaat. Opladen, 1998. S. 164-170.

[32] О Герд-Клаусе Калтенбруннере см.: Steber M. Die Hüter der Begriffe. S. 300-316.

[33] О Каспаре фон Шренк-Нотцинге см.: Pfahl-Traughber A. „Konservative Revolution“ und „Neue Rechte“. Rechtsextremistische Intellektuelle gegen den demokratischen Verfassungsstaat. Opladen, 1988. S. 202-206.

[34]Ср.: Steber M. „A Better Tomorrow“. Making Sense of Time in the Conservative Party and the CDU/CSU in the 1960s and 1970s // Journal of Modern European History. 13/2 (2015). P. 317-337.

[35] Ср., например: Mohler A. Konservativ 1969 // Schoeps J. H., Dannemann Ch. (Hg.) Formeln deutscher Politik. Sechs Praktiker stellen sich: Walter Scheel, Hans Reif, Freiherr von und zu Guttenberg, Armin Mohler, Günther Müller, Hans-Jürgen Wischnewski. München-Esslingen, 1969. S. 91-118, здесь S. 117; Mohler A. Der Konservative vor der Geschichte // Idem. Tendenzwende für Fortgeschrittene. München, 1978. S. 83-85.

[36] Ср.: Steber M. Die Hüter der Begriffe. S. 300-340.

[37] Ср., например: Kaltenbrunner G.-K. (Hg.) Das Elend der Christdemokraten. Ortsbestimmung der politischen Mitte Europas. Freiburg im Breisgau, 1977.

[38]Ср.: Möller H. Franz Josef Strauß. Herrscher und Rebell. München, Berlin, Zürich, 2015. S. 637.

[39] Wer steht links, wer steht rechts? Ein Monat-Symposium // Der Monat. 30/1 (1978). S. 5-30, здесь S. 19.

[40] Ср.: Hacke J. Philosophie der Bürgerlichkeit. Die liberalkonservative Begründung der Bundesrepublik. Göttingen, 2006; Wehrs N. Protest der Professoren. Der Bund Freiheit der Wissenschaft in den 1970er Jahren. Göttingen, 2014; Steber M. Die Hüter der Begriffe. S. 264-299; Bavaj R. Verunsicherte Demokratisierer. „Liberal-kritische“ Hochschullehrer und die Studentenrevole von 1967/68 // Dominik Geppert/Jens Hacke (Hg.) Streit um den Staat. Intellektuelle Debatten in der Bundesrepublik 1960-1980. Göttingen, 2008. S. 151-168; Bavaj R. Turning „Liberal Critics“ into „Liberal-Conservatives“. Kurt Sontheimer and the Re-Coding of the Political Culture in the Wake of the Student Revolt of „1968“ // German Politics and Society. 27 (2009). P. 39-59; Schlak S. Wilhelm Hennis. Szenen einer Ideengeschichte der Bundesrepublik. München, 2008.

[41] v. Krockow Ch. Herrschaft und Freiheit. Politische Grundpositionen der bürgerlichen Gesellschaft. Stuttgart, 1977. S. 140.

[42]Ср.: Jarausch K. H. (Hg.) Das Ende der Zuversicht? Die siebziger Jahre als Geschichte. Göttingen, 2008; Seefried E. Zukünfte. Aufstieg und Krise der Zukunftsforschung 1945-1980. Berlin, 2015; Hünemörder K. F. Kassandra im modernen Gewand. Die umweltapokalyptischen Mahnrufe der frühen 1970er Jahre // Uekötter F. (Hg.) Wird Kassandra heiser? Die Geschichte falscher Ökoalarme. Stuttgart, 2004. S. 78-97.

[43] Graf R. Die Grenzen des Wachstums und die Grenzen des Staates. Konservative und die ökologischen Bedrohungsszenarien der frühen 1970er Jahre // Geppert D., Hacke J. (Hg.) Streit um den Staat. Intellektuelle Debatten in der Bundesrepublik 1960-1980. Göttingen, 2008. S. 207-228; Seefried E. Rethinking Progress. On the Origins of the Modern Sustainability Discourse, 1970-2000 // Journal of Modern European History. 13/2 (2015). P. 377-400.

[44] Ср. Очерк: Lübbe H. Wer ist konservativ? // Die Welt. 6.7.1974; Lübbe H. Wer ist konservativ? // Gesellschaftspolitische Kommentare. 21/22 (1974). S. 253-254.

[45] Bösch F. Die Adenauer-CDU. Gründung, Aufstieg und Krise einer Erfolgspartei 1945-1969. Stuttgart u.a., 2001.

[46]Ср.: Steber M. „A Better Tomorrow“.

[47] ACSP, Parteitagsprotokolle, 19681214, Parteitag der CSU, 14.12.1968. S. 32.

[48]Ср.: v. Weizsäcker R. Progressive und Konservative // Süddeutsche Zeitung. 20.2.1971; 19. Bundesparteitag der CDU, Saarbrücken 4.-5. Oktober 1971, hg. v. CDU-Bundesgeschäftsstelle. Bonn [1971]. S. 37; Warten bis die SPD sich verschlissen hat? Gespräch mit dem ehemaligen CDU-Generalsekretär Bruno Heck über die Zukunft der Union // Deutsche Zeitung. Christ und Welt. 5.1.1973.

[49] Об Альфреде Дреггере см., например: Dregger A. Programm für ein besseres Hessen (1970) // Idem. Freiheit in unserer Zeit. Reden und Aufsätze. München, 1980. S. 53-64; Dregger A. Bundestagswahlkampf 1976 // Idem. Freiheit in unserer Zeit. S. 227-245.

[50] Ср.: Steber M. Die Hüter der Begriffe. S. 359-369.

[51] О пересмотре программы 1970-х гг. см.: Bösch F. Die Krise als Chance. Die Neuformierung der Christdemokraten in den siebziger Jahren // Jarausch K. H. (Hg.) Das Ende der Zuversicht? Die siebziger Jahre als Geschichte. Göttingen, 2008. S. 296-309; Schmidt D. „Die geistige Führung verloren“. Antworten der CDU auf die Herausforderung „1968“ // Kersting F.-W., Reulecke J., Thamer H.-U. (Hg.) Die zweite Gründung der Bundesrepublik. Generationswechsel und intellektuelle Wortergreifungen 1955-1975. Stuttgart, 2010. S. 85-107; Schönbohm W. Die CDU wird moderne Volkspartei. Selbstverständnis, Mitglieder, Organisation und Apparat, 1950-1980. Stuttgart, 1985. S. 138-159.

Это произведение доступно по лицензии Creative Commons «Attribution-NonCommercial-NoDerivatives» («Атрибуция — Некоммерческое использование — Без производных произведений») 4.0 Всемирная.

ISSN: 2410-4671
Свидетельство о регистрации СМИ: Эл № ФС77-55611 от 9 октября 2013 г.